Короткие новости, мониторинг санкций, анонсы материалов сайта и канала "Кризистан" – в нашем телеграм-канале. Подписывайтесь!

Путин анонсировал кредиты, но получить их регионы не смогут

Послание Путина 2021

Большая часть российских регионов не сможет получить инфраструктурные бюджетные кредиты, анонсированные президентом Владимиром Путиным в послании. Как сообщил источник URA.RU, близкий к правительству РФ, власти решили направить все деньги агломерациям. По его данным, в Минфине РФ считают, что развивать нужно те территории, где сконцентрировано население. Эксперты оценивают такое решение, как знак того, что власти ставят крест на малых населенных пунктах и депрессивных регионах.

Как рассказал URA.RU источник, близкий к правительству РФ, принципиальное решение о распределении 500 млрд рублей на инфраструктуру уже принято и проходит последние согласования.

«Небольшие регионы могут совсем ничего не получить. Абсолютное большинство и не получит. Все деньги уйдут в агломерации, так как считается, что эффект от бюджетных миллиардов можно ожидать только там», — отметил источник.

Эту информацию косвенно подтвердил на Московском финансовом форуме, заместитель министра финансов РФ Леонид Горнин. По его словам, многие регионы представили в правительство свои инфраструктурные проекты, но «реально эффективных из них немного».

«На финишную прямую вышли меньше половины субъектов. На втором этапе распределения на конкурсной основе [инфраструктурных кредитов] мы установим критерий агломерационного подхода», — пояснил чиновник.

В общей сложности, отметил Горнин, «до 2023 года в крупных городах будет сконцентрировано более 1 трлн рублей». Это 500 млрд рублей на инфраструктурные кредиты (о них говорил в послании президент Путин) и порядка 630 млрд рублей, которые высвобождаются в результате реструктуризации прошлогодних бюджетных кредитов.

Согласно Стратегии пространственного развития страны до 2025 года, в России будет сформировано 20 агломераций. В правительстве разрабатывается Фронтальная стратегия развития до 2030 года, которая предусматривает 41 агломерацию: 37 межмуниципальных и 4 межрегиональных. Таким образом, на дешевый 15-летний инфраструктурный кредит могут рассчитывать единицы небольших субъектов РФ — только те, которые войдут в агломерацию с крупными регионами. Как отметил гендиректор Центра развития региональной политики (ЦРРП) Илья Гращенков, малые и бедные субъекты РФ не интересны правительству РФ с точки зрения капиталовложений.

«На крупные большие проекты в агломерациях денег дадут охотнее, а малым регионам — по остаточному принципу: социалку там будут только поддерживать, а не развивать», — считает политолог.

О социальной справедливости речь не идет, поскольку для любого инвестора — будь то государство или бизнес — важнее экономическая отдача и производительность труда, которая в агломерациях выше, объясняет логику чиновников президент Центра экономики инфраструктуры Владимир Косой. Вместе с тем, по его мнению, позиция Минфина в отношении инфраструктурных бюджетных кредитов «не ущемляет малые города».

«Состояние бюджетов малых городов и сельских поселений не позволяет им брать кредиты. Поэтому вопросы социальной справедливости должны решаться не предоставлением бюджетных кредитов, а прямым финансированием тех или иных проектов», — сказал эксперт.

Похожей позиции придерживается руководитель экономической программы Московского центра Карнеги Андрей Мовчан. Он пояснил URA.RU, что «для [финансирования инфраструктуры] малых городов должен быть другой инструмент — невозвратный: ГЧП [государственно-частное партнерство], прямые коммунальные субсидии и т. д.»

Позицию Минфина публично поддержал мэр Москвы Сергей Собянин, вновь подняв тему укрупнения регионов. На Московском финансовом форуме он отметил, что современная экономика на 70-80% растет за счет сферы услуг, которая будет развиваться только на территориях с большой концентрацией населения.

«Там рубль инвестиций дает больше отдачи, чем рубль, инвестированный в сельской местности. Надо создавать почву для этих инвестиций. Для этого нужно укрупнение регионов, концентрация населения, развитие больших городов», — заявил Собянин.

Эксперт Владимир Косой считает, что это не выход: объединение «динамичных и депрессивных регионов ни на что радикально повлияет». Слабые регионы, с одной стороны, за счет присоединения к сильным могут начать развиваться. С другой — есть риск, что отток населения из них усилится, но уже в новые административные столицы (например, из Кургана в Тюмень в случае объединения этих субъектов).

В таких случаях, по мнению руководителя Института нового общества Василия Колташова, «нужно создавать агломерации второго уровня, которым также должно идти финансирование». Иначе страну ждет «опустынивание экономически важных районов».

Поддерживать агломерации рискованно, хотя они и становятся драйверами экономического роста в стране, считает директор Центра исследований структурной политики НИУ «Высшая школа экономики» Юрий Симачев.

«Их можно создать столько, что потом будет еще больше головной боли — с застройкой, „человейниками“ [жилыми небоскребами], транспортными и экологическими проблемами», — считает эксперт.

По словам политолога Максима Жарова, укрупнение регионов может привести к непредсказуемым последствиям.

«Административное укрупнение регионов, если оно начнется, будет идти не на основе распределения денег, а на основе борьбы за крупные месторождения полезных ископаемых, крупные инфраструктурные проекты, крупные промышленные предприятия полного цикла. И когда более сильные регионы попытаются подмять под себя более слабые, мы увидим криминальные разборки в стиле 1990-х», — прогнозирует Жаров.

Комментирует Анатолий Несмиян:

Классическая и подтвержденная веками человеческой истории картина: все империи распадаются, начиная с периферии. Всегда возникает идея отрезать ненужную часть и отправить ее в свободное плавание, а высвободившийся ресурс использовать на решение текущих проблем более важных частей империи. После чего оказывается, что нужно резать еще чуть-чуть, а потом — еще.

Ключевая проблема такой стратегии: целое всегда больше суммы частей. Больше за счет накопленных синергетических эффектов. Энергия связи, как сказал бы химик или термодинамик. Разрыв связей всегда высвобождает только незначительную часть пригодного к использованию ресурса, остальная преобразуется в теплоту, то есть — рассеивается без совершения полезной работы. Для социальных систем аналогия полная: разрывы целого превращают большую часть накопленной социальной энергии в социальную энтропию, увеличивая лишь меру страдания населения.

Это очень серьезная проблема как при строительстве империй (когда лишь часть затрачиваемого на это строительство ресурса идет на совершение полезной работы), так и при их разрушении, когда точно так же высвобождается очень небольшая часть полезного ресурса, пригодного на хоть какие-то созидательные цели. Социальная система всегда работает с очень низким КПД, повысить его крайне непросто, да и получается это не слишком хорошо.

В любом случае Россия уже вошла в режим самоликвидации. Поэтому принимаемые решения о сбросе балласта — они полностью в рамках того детерминированного пространства решений, которое остается у режима. И с каждым новым решением это пространство сжимается. Итог известен — рано или поздно (а в нашем случае никакого поздно уже и быть не может) оно в итоге сожмется в точку. Возникнет сингулярность, черная дыра. И как любая черная дыра, она в итоге даст жизнь новой вселенной. В каком-то новом пространстве измерений. Но уже без нас.

Территориальное сжатие 

Информация о том, что федеральная власть прекращает или существенно ограничивает субсидии регионам, концентрируя ресурсы на ключевых административных и агломерационных точках и локациях, помимо общей картины надвигающегося распада, позволяет сделать и сугубо конкретный вывод на ближайшую перспективу.

Ближайшая перспектива — это, конечно, «четвертая волна». Причастные к террору уже, что называется, бьют в нетерпении копытом. И нет ни малейших сомнений, что сезонное осеннее обострение инфекционных заболеваний будет интерпретировано именно как «четвертая волна», а так как эти люди держат в руках и статистику, то нет никаких сомнений, в каком именно виде она будет подана. И естественно, что немедленно обнаружатся свидетели, у которых сосед или коллега по работе тяжело заболел, что, конечно, должно будет убедительно подтвердить всё, что станет вываливаться на нас с экранов и мониторов.

Однако у «четвертой волны» уже сейчас можно предполагать специфические черты, которые весьма явно стали проявляться уже в период «третьей», летней волны. Это стягивание террора из регионов в крупные города, в основном столичные Москву и Петербург. Я имел возможность наблюдать «третью волну» и в регионе, и в Петербурге, и могу точно сказать, что регионы уже летом проявляли преданность курсу исключительно на словах. Практически никакого серьезного отличия периода «волны» от периода до неё не ощущалось. В отличие от Петербурга и особенности Москвы, где власть изобретала самые разные ухищрения в видах насилия, чтобы отрапортовать о новом достижении в вопросах вакцинирования широких народных масс.

Причина на поверхности: террор — мероприятие крайне затратное. Широкий террор «по площадям» — затратное невероятно. Кстати, поэтому умные государства, уж если прибегают к этому крайне нетривиальному методу управления, стараются жестко ограничивать его по времени и по той социальной группе, по которой и наносится карающий удар.

Если вспомнить террор советского времени, то он никогда не носил (во всяком случае со стороны государства) несистемного характера. Целью его всегда была очень конкретная группа населения — вначале это были сторонники Февраля, против которых был объявлен «красный террор» (кстати, в ответ на террор, который запустили они сами), следующая системная кампания террора проводилась государством против проигравших в политической борьбе за выбор стратегии развития: вначале троцкистской группы в самой партии, затем — сторонников проигравших тактических решений. Апофеозом террора стал двухэтапный цикл, когда вначале были буквально поголовно пущены под нож герои Гражданской войны (а герои любой гражданской войны — это всегда отборнейшая мразь с обеих сторон. Садисты, убийцы, палачи и просто ни к чему иному не приспособленные люди, не умеющие делать ничего созидательного, а предпочитающие решать проблемы одним методом — методом революционного террора). В общим, в первой части под нож пошли эти отбросы, а затем — их палачи, просто потому, что любой террор как ремонт: его нельзя остановить, его можно только прекратить.

Когда я слышу нынешние взрыдания по поводу кровавого режима, я всегда задаюсь вопросом — а в курсе ли, кого именно этот режим так жестко окорачивал? (Случайных и невинных жертв, безусловно, хватало. Хотя во многом они были жертвами «глубинного народа», решавшего под общий шумок свои личные неприязненные отношения. Можно подумать, сегодня среди «глубинного народа» мало таких же доносчиков, сексотов и просто мерзавцев, точно так же с удовольствием делающих гадости близким, соседям или коллегам)

Но все это беллетристика. Суть в ином. Тотальный террор по площадям — такое в Советской России не практиковалось, что бы по этому поводу сегодня не говорили мифы и легенды либеральной интеллигенции. Не потому, что соввласть была обезображена гуманизмом, а потому, что умные люди — не чета нынешней публике — отчетливо понимали ограниченность ресурса при проведении подобных мероприятий. Поэтому они всегда были жестко ограничены адресно и по времени. Во всяком случае, проектно.

Нынешний террор путинской камарильи против народа выглядит на этом фоне клиническим идиотизмом. Так как он именно бессодержателен, бессистемен и главное — не имеет никаких целевых показателей. Что ведет ко вполне предсказуемому результату. Насилие идет волнами, поразительно совпадающими с «волнами коронавируса». Еще вопрос, что здесь первично.

Волны — потому что непрерывное насилие для истощенного безудержным воровством режима непосильно. Ему требуется отрабатывать цикл «напрягся-расслабился». Держать все системы управления в состоянии непрерывного насилия над людьми режим не в состоянии. Однако уже после второй итерации весной и в ходе третьей нынешним летом стало очевидно, что даже в таком цикличном сценарии ресурс поддерживать террор на всей территории страны недостаточен. Регионы в основном имитировали борьбу, которая переместилась в Москву и Петербург, и чем дальше от них — тем менее ожесточенными выглядели насильственные меры, тем быстрее всё заканчивалось, причем зачастую население уже и не замечало, что что-то эдакое происходит. Особенно на фоне стремительно распадающейся социальной инфраструктуры, так как из нее буквально вынесли весь ресурс, и без того рахитично куцый.

«Четвертая» волна, скорее всего, поддержит этот тренд. Регионы опять будут имитировать, насилие станет концентрироваться в основном в крупных городах. Теперь у местных элит появляется еще один повод для саботажа: отказ федерального центра от помощи регионам их руководством будет однозначно воспринят в предельно негативном ключе. И проявлять рвение в уничтожении собственной кормовой базы (а региональные элиты кормятся как раз со своей территории) во имя неизвестно чего будут только заброшенные в регионы на парашютах назначенцы Центра. Да и те в целом, будучи вменяемыми (в аппаратном смысле) людьми, наверняка не станут обострять отношения с местными кланами.

Поэтому четвертая волна террора и насилия будет еще более сконцентрирована в центральных городах и практически не будет поддержана на местах. И если тренд действительно будет таким, то к «пятой волне» — а это, конечно, будет весеннее инфекционное обострение — мы увидим еще более удивительные вещи, когда даже в Москве, Подмосковье, Петербурге будут возникать целые зоны административного саботажа. Что сделает «пятую волну» критической с точки зрения невозможности продолжения нынешней стратегии управления через страх — ресурс для «шестой волны» будет исчерпан полностью. И именно тогда режим будет вынужден принимать какое-то решение, которого на самом деле в нынешней парадигме уже нет даже сейчас.

Но до этого еще нужно дожить. Хотя времени и не так уж и много осталось, впереди у нас пока «четвертая волна». Она будет интересна именно с точки зрения: продолжится ли тенденция на территориальное сжатие насильственных мероприятий в стране? Если да — то дальнейший ход событий будет почти предопределен. Нет — возможны какие-то варианты.

Читайте также:

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *