И еще о появившемся вчера в сети разговоре двух человек из числа обслуги режима — предположительно продюсера Пригожина и бывшего сенатора Ахмедова. Сам по себе факт их недовольства не слишком интересен, он закономерен. Для авторитарных вождистских режимов характерна особенность — вождю простят всё, кроме слабости.

Как только режим перестает генерировать успех, он обречен. Легитимность власти основана только на текущем успехе, больше ни на чем.

Проблема здесь в другом. Проблема в том, что вся эта челядь будет приветствовать другого такого же автократа, с которым она начнет связывать надежды на успех, но в том и проблема автократических режимов, что успех всегда есть величина случайная. Системное движение вперед способен обеспечить принципиально иной режим власти и управления, основанный на другой стабильности.

Автократии тяготеют к бесконечному затягиванию процесса передачи власти. Стабильность для них — это максимально длительное пребывание у руля конкретных группировок. Это статика. Для статической стабильности характерны все те периоды, которые мы наблюдаем у путинского (условно путинского — вместо него может быть любой другой аналогичный) режима, когда очень быстро любое развитие меняется на решение одной-единственной задачи — удержания власти.

При этом и развитие для автократий тоже всегда специфично: оно связано с процессом передела собственности. В этот момент появляется хоть какая-то живая струя, снимается давящий на общество пресс, возникает мощная волна творчества масс, что и дает толчок к развитию. Достаточно вспомнить, что в процессе передела собственности в девяностые годы страна развивалась бурными темпами, возникли сотни тысяч субъектов предпринимательства, возник рынок — причем не благодаря действиям власти, а скорее, вопреки ей. Помимо экономики креатив захватил буквально все области жизни, что весьма наглядно можно было заметить по культуре, по средствам массовой информации и так далее. Власть была занята перераспределением и захватом собственности, отпустив социум, который немедленно вспыхнул невиданным творчеством. Конечно, с дикими перекосами, бандитизмом, понятиями — но это было именно развитие. Процессы самоорганизации вымывали из процессов развития откровенную дичь, социум сам себя начинал цивилизовывать.

Точно так же в первой половине нулевых, когда криминальная братва «отжимала» собственность у красных директоров и комсомольцев, общество существовало фактически без власти и точно так же креативило, развивалось и фонтанировало новыми смыслами.

Но как только братва подобрала под себя всё, она принялась за цементирование страны с целью создания условий для недопущения перераспределения теперь уже «её» собственности — и мы получили весь комплект «стабильности», который объективно привел нас к нынешней катастрофе.

Статическое развитие всегда катастрофично. Оно существует как отрезки намертво зафиксированного положения вещей, взрываемого изнутри внутренними противоречиями, после чего появляется новый автократ, идущий по новому кругу, в котором снова статика преобладает над динамикой. И снова — цементируется все вокруг, и опять через какое-то время вся конструкция рассыпается.

Устойчивым и стабильным может быть только режим, основанный на динамике — на механизме смены управляющей элиты при сохранении элиты правящей. Для статического режима и управляющая, и правящая элиты — это одно и то же. Отсюда и попытка держать власть до конца. Для динамической системы власти и управления жесткое деление на правящих и управляющих обязательно. Первые генерируют смыслы, вторые — воплощают их в жизнь. Одновременно делать и то и другое невозможно — это принципиально разное целеполагание.

Поэтому пригожины и ахметовы сегодня недовольны Путиным, но уже завтра будут петь «Славься» новому великому вождю. Они не понимают и не хотят понимать, что цикличность кризиса обусловлена самим характером власти. Нынешняя челядь умеет извлекать личный доход только из этой модели власти, в любой другой они никто и звать их никак. Поэтому они поддерживают сам принцип, саму модель, но недовольны текущим конкретным проявлением этого принципа.

То, что этот режим уже пикирует, сомнений нет. Когда именно он грохнется — вопрос важный, но с точки зрения объективных исторических процессов абсолютно неинтересный. Гораздо важнее — что будет потом.

Если вместо этого режима придет такой же — мы просто зайдем на новый круг. Будут вылизывать нового Главнокомандующего, который точно так же выстроит точно такую же вертикаль, и единственной целью новой вертикали станет вначале перераспределить ещё оставшиеся руины, после чего залить всё новой порцией бетона.

Вывод вполне однозначен: либо мы после краха этого режима будем приветствовать точно такой же, но новый, либо мы перейдем к иному типу управления, где правящие элиты начнут формировать устойчивые механизмы, отделяющие их от прямого непосредственного управления, обеспечивающие смену управляющих, когда возникнет гораздо более сложная структура общественного устройства, в котором возникнут новые контуры управления, включая и общественное самоуправление, автономное от государственного. Когда тоталитарное общество перестанет извлекать выгоду от вылизывания очередного правителя, а начнет существовать за счет собственного креатива, на который не будет покушаться власть. Конечно, в определенных рамках, конечно, по неким правилам — но тем не менее обладающего своей собственной степенью свободы.

Только такая динамичная система, в которой разные ее части существуют вместе и в то же самое время отдельно друг от друга, создаст новый вариант стабильности. Устойчивость подобной системы будет на порядки превосходить устойчивость автократий, а значит — период существования между катастрофическими сюжетами резко увеличится.

Страна и народ нуждаются в длительном периоде некатастрофического развития, который невозможно обеспечить в рамках авторитарного и тем более тоталитарного режима власти и управления. «Длительный» — это как минимум несколько поколений.

Но нужно понимать, что если на смену нынешнему великому вождю придет другой, не менее великий — этот вариант невозможен. Мы снова и снова будем заходить на один и тот же круг, в конце которого — новая катастрофа, причем и круг будет всё короче, и катастрофа — все более масштабной.