Короткие новости, мониторинг санкций, анонсы материалов сайта и канала "Кризистан" – в нашем телеграм-канале. Подписывайтесь!

Газовая война – 2023. Закономерности. Закат

Анатолий Несмиян

Заполненность газовых хранилищ в Европе снова поднялась выше 90 процентов. Причина — в аномально теплой погоде. По всей Европе пока температура держится на уровне 10 и более градусов тепла.

Сейчас вопрос стоит уже не в том, хватит ли газа до конца сезона, а сколько его останется, чтобы следующей весной и летом заполнить хранилища «под завязку» на следующий зимний сезон.

Это не означает, что фундаментальные проблемы преодолены, но погодный фактор существенно облегчает и упрощает наиболее критический период.

Для Европы есть две основные линии ее стратегии. Первая — ускоренный энергопереход к возобновляемой энергетике для более быстрого создания нового баланса, позволяющего ликвидировать критическую зависимость от импорта энергии. И это делается. И на уровне правительств, и на корпоративном уровне растут инвестиции в этот сектор. Речь идет примерно о полутриллионе долларов, который выделяется по разным каналам на эту программу.

Параллельно с этим идет такая же гонка на двух других значимых рынках — китайском и американском. Китай намерен ввести в строй новые «зеленые» мощности, превышающие по объему всю российскую энергетику. Это тоже будет способствовать к росту предложения газа и нефти на рынке, так как потребность в них, как в топливе, будет сокращаться. А значит — ценовые скачки будут происходить со всё меньшим амплитудным размахом. Собственно, даже неважно, какая в итоге цена на «традиционные» энергоносители в итоге установится. Важно, чтобы она была понятной и предсказуемой.

Вторая сторона стратегии менее очевидна, но она тоже реализуется. Уход в сторону возобновляемой энергетики важен для развитых рынков и по политическим соображениям — они «отвязываются» от политического шантажа стран-производителей. Россия здесь, понятно, на первом месте. Поэтому Европа поддерживает Украину в сегодняшнем конфликте и в обязательном порядке будет поддерживать любые процессы, ведущие к краху путинского режима. Расчет здесь вполне прагматичный — следующий режим должен попасть в ситуацию, когда любая попытка диктовать политические условия в обмен на нефть и газ будут невозможной. Проще говоря — Европа не отказывается от того, чтобы в будущем покупать нефть и газ из России. Она отказывается от дополнительных условий таких покупок.

В этом смысле Европа с сомнением смотрит на турецкие упражнения в строительстве «логистической сверхдержавы». С одной стороны, хорошо, что Турция намерена перехватить российский газ и продавать его в Европу, «очистив» от кремлевского шантажа. С другой стороны — есть угроза, что Турция, в перспективе способная продавать 50 и более миллиардов кубометров газа в год, может пойти по тому же пути — выдвижение каких-либо условий. Но уже своих. Тем более, что у Турции претензий к Европе — воз и маленькая тележка. Менять одного диктатора на другого, почти такого же — удовольствие небольшое.

Поэтому турецкие инициативы в Европе встречаются достаточно прохладно, и чем больше Эрдоган будет подгребать под себя, тем холоднее будет отношение к этому у европейцев. Если турки сумеют пройти по тонкой грани и создадут систему гарантий от политического шантажа уже со своей стороны — тогда, возможно, отношение изменится.

Но пока европейцы полагают, что более надежным способом была бы трансформация режима в России с тем, чтобы получать энергоносители и из Турции (а то, что турки уже практически готовы взять под себя среднеазиатский и азербайджанский газ, сомнений нет), и из России. Тогда два крупнейших поставщика будут конкурировать друг с другом, но при этом не смогут диктовать монопольные условия самой Европе.


В этом плане стоит понимать, что Европа будет не просто заинтересована, но и делать все возможное, чтобы: а)Кремль проиграл в украинском конфликте, б)поражение стало бы прелюдией к смене режима в Кремле. И, конечно, Европа (и Запад в целом) в таком случае будут стараться поддержать тот режим, который будет контролировать как минимум ту часть России, которая является сырьевой базой, а также согласится на подчиненное положение по отношению к своим покупателям. Здесь, кстати, Запад вполне сможет найти точки соприкосновения и с Китаем, который точно так же заинтересован в понятном и предсказуемом режиме на севере. Поэтому расчет кремлевских на союзничество с Китаем против Запада утопичен. Есть черта, которую китайцы не станут переходить. Им это попросту не нужно.

И еще одно, что нужно понимать — конфликтность газового рынка растет. То, что с европейского рынка выброшена Россия, не означает, что теперь оставшиеся продавцы поделят возникший солидный его кусок и будут жить припеваючи. Во-первых, уже появилась Турция, претендующая на этот кусок, а во-вторых, рынок продолжит трансформироваться. Что и создает почву для конфликта. В том числе и вооруженного.

Впереди неизбежны новые столкновения и новые катаклизмы. В частности — революции и перевороты. Россия, как самое слабое звено в этой цепи, подошла к черте таких внутренних событий уже очень близко. Будущее поражение в украинском конфликте создает риски переноса его уже внутрь страны. И, естественно, что в такой конфликт немедленно впишется большое число внешних участников. Со своими конкретными интересами у каждого.

Закономерности

Новый год начинается с активного обсуждения и ожидания возможного наступления российской армии на Украине. Ожидания небеспочвенные, так как такое наступление вполне укладывается в закономерности развития всех затяжных конфликтов и войн на истощение.

У затяжной войны на истощение, в область которой переместилась странная спецоперация, есть свои закономерности, которые можно условно назвать «качелями». История Великой Отечественной, которую у нас в последние двадцать лет очень сильно упростили и примитивизировали, но все-таки не смогли до конца извратить, в этом смысле неплохой пример структуры подобной войны. Немецкий блицкриг был сорван в 1941 году классическим российским разменом территории на темп наступления, вынудив немцев раствориться в российских просторах. После чего последовало советское контрнаступление под Москвой — слабое, не очень подготовленное и поэтому не сумевшее привести к коренному перелому. И тоже остановившееся. После чего Германия соскребла всё имеющееся, собрала его на одном направлении и провела новое наступление на юге, завершившееся в Сталинграде (хотя довольно незаслуженно забыты события и южнее — на Кубани, где не меньшую по численности и силе немецкую группировку перемололи в предгорьях Кавказа). Далее последовало новое контрнаступление Красной армии, и снова — пауза до Курской битвы, после которой единственным нерешенным вопросом осталась дата взятия Берлина и похорон Гитлера в ровике возле рейхсканцелярии.

В общем, хорошо известная история, как ее не интерпретируй. Нынешняя спецоперация менее масштабно, но в целом структурно повторяет весь этот процесс, что не удивительно: похожие системы повторяют в целом структуру друг друга. И теперь на очереди после провала путинского блицкрига «Киев за три дня», последующего контрнаступления ВСУ и мобилизационных мероприятий в России наступает период нового наступления ВС РФ.

ВСУ не сумели нанести полноценный «удар трезубцем», проведя два успешных контрнаступления в Харьковской и Херсонской областях, но не вытянув удар к морю направлением на Мелитополь. Теперь неизбежно начнётся встречное движение в виде нового наступления российских войск. Где оно будет, можно гадать, хотя если принять за аксиому, что из всех плохих решений современные российские генералы и их неутомимый главковерх принимают наихудшее — то наступление будет строго лобовым по самым укрепленным позициям ВСУ на Донбассе. Где лягут и мобилизованные, и остатки кадровой армии, буквально спасенные от разгрома в Херсоне.

Политически «лобовое» решение является вынужденно-оправданным, так как Путину нужны территории, которые опрометчиво приняты в состав РФ. В Киеве пока референдум о присоединении не проводили, поэтому наступление на него смысла в такой парадигме не имеет (хотя гениальные замыслы главковерха никому не доступны — с него станется и на Луну десант высадить. Если, конечно, батут не порвется).

В общем, гадать, куда именно может быть направлено российское наступление, смысла особого нет, здесь важно, что оно становится весьма и весьма вероятным.

Если снова вернуться к аналогиям Великой Отечественной, то закончится оно примерно так же, как и немецкое 42-43 годов. Просто в меньшем масштабе, потому как собрать несколько миллионов человек и бросить их в атаку Путин не в состоянии — современная Россия слишком слаба для таких экспериментов.

Наша Z-торсида в этом месте скажет, что ничего страшного, у нас есть еще 25 миллионов мобилизационного резерва, никто не спрячется, но здесь проблема вполне очевидна: с каждой новой волной мобилизации армия будет превращаться в стадо. И дело даже не в недостатке вооружений. В конце концов, вооружить копьями или мосинками с примкнутым штыком (что по сути одно и то же в современной войне) удастся. Но армия — это структура. Целостность которой обеспечивается командной вертикалью, а вот откуда брать офицеров взамен выбывших — разве что на трехмесячных курсах подготовки. Но ведь и их нет, а что-либо создать для нынешней кремлевской власти — задача почти неподъемная. Принцип — продадим нефть и что нужно купим, сейчас работать перестал. И нефть продать не получается, и купить нужное — с этим тоже трудности. Поэтому все приходится делать самим, а воры — ну какие из них труженики? Они — специалисты в другой области. Квартирку обнести, ларек спалить, конкурента в подворотне замочить, бюджетик распилить — это к ним. С остальным у них не очень.

Поэтому вторая, третья и (возможно) последующие волны мобилизации неизбежно «размоют» армию до состояния плохо вооруженной толпы, не способной ни к чему. В этом смысле Курской битвы в нашем сюжете может и не случиться — боевые действия после провала второго наступления сразу перейдут к взятию Берлина. Людей, конечно, поубивают в огромном количестве, здесь сомнений нет.

Так или иначе, но пока на повестке стоит крайне вероятное второе наступление российской армии. Со всем положенным антуражем — истошным воем из телевизора, облавами для поимки в армию новых мобилизованных, новыми законами и постановлениями о новых сроках за отрицание, дискредитацию и уклонение. Возможным введением военного положения во всех приграничных регионах, а то и дальше.

Это война на истощение, у нее свои законы развития, и мы пока еще даже не во второй половине процесса. Характерный срок продолжительности войны на истощение — два-два с половиной года, так что прошедшие десять месяцев как минимум удвоятся. Но кульминацией станут грядущие два-три месяца, когда конфликт перейдет критическую точку, после которой никаких сомнений в его исходе не останется. Во всяком случае по логике происходящего иное не просматривается.

Закат

Самый важный вопрос сегодня — что дальше. Спецоперация — это горячая новость, скрывающая реальное положение вещей. А оно таково, что Россия Путина проиграла войну еще до 24 февраля. Только не войну с Украиной, а гораздо более глобальную, начатую пятнадцать лет назад. И проиграла полностью и окончательно. С сухим счетом. Поражение неизбежно приведет к последствиям, и вот о них есть смысл задумываться уже сейчас.

Поражение в войне, безусловно, приведет к значительным сдвигам и изменениям в кремлевских раскладах и внутри путинской знати. Говоря «война», я совершенно не имею в виду пресловутую спецоперацию, и даже не по цензурным соображениям. Спецоперация — это попытка переиграть уже неизбежный результат и итог полностью и вдрызг проигранной войны, которую начал Путин еще в 2007 году своей Мюнхенской речью.

Напомню, что Западу был фактически предъявлен ультиматум: «российские углеводороды в обмен на эксклюзивные отношения с Россией». Не равные, а особые. Под особостью подразумевалось право вето Кремля (читай Путина) на решения, принимаемые на глобальном уровне. Все это сопровождалось инвективами про многополярный мир, хотя как раз к 2007 году этот мир действительно стал многополярным — Россия была членом «восьмерки» на равных правах с остальными участниками, уже существовала (хотя до кризиса 2008 года в латентном состоянии) «двадцатка», уже существовал и разворачивался на базе предложенного еще Примаковым в конце девяностых объединения РИК (Россия-Индия-Китай) БРИК, который теперь известен как БРИКС, и к нему готовы добавиться еще ряд членов. В общем — помимо существующих с послевоенных лет международных групп и институтов возникли и развивались объединения новейшего времени. Многополярный мир уже существовал, только работай.

Запад отказался от ультиматума (вообще, Путину как-то не везет с ультиматумами, все проваливаются) и начал выстраивать защиту. Не стану в который раз описывать весь ход событий, он известен, хотя, конечно, интерпретируется (особенно нашей патриотической общественностью) очень далеко от реальности. Запад довольно четко уяснил ключевую стратегию Кремля на захват и монополизацию европейского газового рынка и разрушил ее в течение полутора десятилетий, чем фактически обнулил ультиматум 2007 года.

Напомню, что еще до спецоперации Европа заявила и озвучила последовательность отказа от российского газа: в 2022 году — на 50 млрд кубометров, к 2025 году — еще на 50 млрд, а к 2035 году — полностью перестать покупать российский газ. При этом сомнений в решимости Европы довести процесс до конца уже не было, а заявленные сроки выглядели весьма реалистично. Собственно, поэтому спецоперация и стала той самой армией Венка, на которую оставалась последняя и призрачная надежда. И как с армией Венка, ничего не вышло и не получилось. Тогда пришлось стреляться, в этот раз как именно закончит свой путь российский коллега, еще неясно, но вряд ли сильно иначе.

Война уже завершена. Ее итог — полная утрата европейского рынка и запуск руинирования всей российской экспортной отрасли. Никакой Китай и Индия не смогут заместить те потери, которые понес российский нефтегаз (и не только он) в Европе. Плюс сейчас самое дно глобального «медвежьего» сырьевого цикла, и на падение объемов накладывается объективно низкая цена и высокие издержки производства и добычи сырья, характерные для этого периода.

Вообще, Путину вначале его президентской карьеры банально и несказанно повезло — он пришел к власти в самом начале «бычьего» цикла, когда цена и спрос на сырье росли с опережением возможностей удовлетворения спроса, но вместо того, чтобы оценить этот фактор, Путин и его клика по своей интеллектуальной нищете отнесли успехи сырьевой российской экономики на свой счет. И когда суперцикл завершился и пошел вниз, они так и не сумели понять, с чем вообще имеют дело.

Проблема в том, что в созданной ими полуфеодальной рентной экономике сформировалась страта, сидящая на этой самой ренте. Проблема здесь известная: исчезновение рентного ресурса ведет к исчезновению той социальной группы, которая базируется на этом ресурсе. Сменить его она не может. В переводе это означает: ни Сечин, ни Миллер, ни все остальные сырьевые олигархи не могут закрыть свой нынешний бизнес и открыть новый с иголочки. Собственно, поэтому все унылые призывы «слезть с нефтегазовой иглы» остались призывами — реализация такого лозунга означала, что нефтегазовые бароны утрачивают власть, а с ней — и собственность. Или наоборот, вначале собственность, а затем власть — неважно. В дикой средневековой азиатчине, куда нас уже загнал Путин, власть и собственность неразделимы. Ну, и генезис путинской «элиты» — он тоже играет свою роль. Люди, чей мелкоуголовный бэкграунд не выветрился даже после 20 лет пребывания у руля страны, просто не умеют в развитие. Они умеют только в перераспределение, что, согласимся, сильно разные вещи.

И вот теперь возникает сакраментальный вопрос: теперь мы действительно сползаем с нефтегазовой иглы. Только не сами, а нас с нее ссадили. Грубо и без сантиментов. Утрата европейского рынка не может быть компенсирована ни при каких условиях и обстоятельствах. Даже обсуждать это нелепо. Нет инфраструктуры, принципиально иная география и логистика, полное отсутствие веками наработанных связей и отношений. Абсолютно иной менталитет, дефицит кадров, умеющих работать с иными в цивилизационном отношении партнерами. И главное — нет времени на всё это. Нет двух-трех поколений, чтобы почти с нуля выстроить адекватную замену утраченному за несколько лет.

А это означает, что нынешние олигархи-сырьевики в течение крайне короткого времени утратят всё. И будут выписаны явочным порядком из российской элиты. И это совершенно объективный процесс, который невозможно ни обойти, ни отменить. Кардинальный слом всей структуры российской знати происходит революционным и стихийным порядком — то есть, нет всплывающего слоя новой элиты, которая придет ей на смену. В Европе переход к новому индустриальному укладу происходил как смена одной правящей страты, ориентированной на традиционный уклад и традиционную экономику, на другую правящую страту, опирающуюся на молодую и зарождающуюся индустриальную экономику. Вместе с новой финансовой аристократией, обслуживающей новую экономическую модель.

В нынешнем российском сюжете этого нет. Просто заканчивается старая модель по причине полной утраты рентного ресурса, но взамен ей нет ничего. Оно появится, но появится стихийно, непредсказуемо (по крайней мере сегодня) и обязательно через один или даже несколько промежуточных этапов, где властью в стране безраздельно и практически монопольно завладеют так называемые «силовики» — то есть, люди, имеющие в руках единственный оставшийся ресурс — насилие. Проблема в том, что силовики, как и воры — они не про развитие. Они не могут и не умеют в это. Но они могут либо довести ситуацию до полного коллапса, либо создать условия для возникновения новой элиты, которая предложит новую модель экономики развития. И встроиться в нее, но уже не как монопольная власть, а как часть общей системы. В общем, к власти могут прийти как тупые силовики, так и умные. И гадать сегодня, какие именно в конечном итоге станут властью в стране, нет никакого резона — это просто неизвестно.

Но главное, что известно и что уже неизбежно — это крах всей сегодняшней политической и экономической знати страны. Она потеряла свой рентный ресурс, бездарно его профукала, и теперь ей один путь — в никуда. Понятно, что она не уйдет так просто, но шансов удержаться у нее не больше, чем у фюрера в 45 году принять парад победы на Красной площади.

Вопрос, конечно — когда. Ответ здесь не столь очевиден, но в целом понятен: чем жестче и быстрее будет происходить обвал экспортной отрасли, тем скорее произойдет окончательный крах обанкротившейся еще в 2008 году модели экономики. А вместе с ней уйдут в историю и путинские дружки, сумевшие обворовать несчастную страну до нитки. Никаких иных достижений за ними не наблюдается. 

Придут другие. Вряд ли лучше, но другие. И придут на пепелище. Уже поэтому им придется делать выбор, о котором я сказал выше: либо доедать объедки и доводить страну до окончательного исчезновения, либо выстраивать условия для возникновения новой правящей страты, которая и предложит новую модель. Причем понятно, что эта модель будет не единственной, и для того, чтобы одна из них победила остальные, и нужны условия для конкуренции, в ходе которой в борьбе возникнет та самая модель, вокруг которой и будет создаваться новая страна и новая элита.

Автор — независимый политаналитик Анатолий Несмиян (@ElMurid)

Читайте также:

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *