Железный занавес, застой, модернизация. Эксперты назвали три сценария для России
Все разумные сценарии будущего российской экономики исходят из сохранения санкционного давления как минимум на 10–15 лет, предупреждают эксперты Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) в докладе «Что дальше?». В условиях внешних ограничений, по числу которых Россия обогнала Иран и КНДР, реализовать целостную политику развития в стране практически невозможно, а социальная стабильность держится на тонкой ниточке с миллионами людей на грани бедности.
Переждать санкции не получится, пишет ЦМАКП и предлагает три варианта сценария будущего.
Железный занавес
Первый сценарий — «автаркия»: «Россия (в максимально возможной степени) делает сама», пусть и за счет снижения технологического уровня выпускаемой продукции, падения ее потребительских и эксплуатационных характеристик, снижения уровня жизни населения.
Практически равносильный переходу к «военной экономике» сценарий полной изоляции может оказаться едва ли не единственно возможным в случае дальнейшей резкой эскалации конфликта России со странами — геополитическими противниками, полагают в ЦМАКП. Вне такой эскалации, впрочем, его реализация маловероятна. Ее эксперты оценивают в 10-15%, отмечая, что это позволяет принимать во внимание саму возможность, но недостаточно для подробного анализа.
Впрочем, вовлеченность России в глобальную экономику снижается в любом сценарии. Важным (но сложным для оценки) является почти инвариантное снижение, более чем на 15 п. п., уровня внешнеторговой открытости России (это отношение полусуммы экспорта и импорта к ВВП), говорится в докладе.
Оценить все структурные и поведенческие изменения, стоящие за таким сдвигом, пока трудно, но ясно, что «сырьевая рента, благоприятные условия торговли и выгодный курс рубля источниками роста быть перестают: Россия движется в сторону экономик, опирающихся на внутренний рынок». Об этом говорила на ПМЭФ председатель ЦБ Эльвира Набиуллина:
Мы как страна на текущий момент теряем от участия в международном разделении труда, потому что экспорт у нас с дисконтом, импорт с премией. Всегда считалось, что экспорт — это такая наша самоценность, у нас поступает валютная выручка в страну. Если на средства от экспорта не закупаются импортные товары, то нужно переосмыслить [роль экспорта] и наконец-то думать о том, что значительная часть производства должна работать на внутренний рынок.
Застой
Второй сценарий — «институциональная инерция». Попытка «Policy as usual» в новой, крайне нестабильной обстановке, упор на широко понимаемую «стабильность» вместо «развития» (а ведь развитие само по себе уменьшает стабильность). В этом сценарии признается, что нестабильность экономической и внешнеполитической ситуации настолько высока, что реализовать сколько-нибудь целостную «политику развития» почти невозможно: ситуация будет изменяться быстрее, чем может быть получен сколько-нибудь разумный результат (если его вообще удастся получить в таких условиях).
Поэтому все, что можно сделать в данной ситуации, — поддерживать макроэкономическую и финансовую стабильность (торговый баланс, курс, инфляция), обеспечивать устойчивое финансирование бюджетных обязательств, реализовывать наиболее очевидные и ограниченные по срокам инвестиционные проекты. «В общем, хорошо знакомая по последним 15 годам экономическая политика — разве что несколько более жесткая из-за дефицита ренты», — описывают эксперты ЦМАКП. Ее результатом в качественно новых условиях может стать затяжная стагнация с ростом порядка 1,5% в год, с постепенно нарастающим отставанием в технологиях, уровне и качестве жизни, национальной безопасности. На более сложном уровне — весьма вероятна последовательная реализация всех «скрытых угроз» и структурных диспропорций — сформировавшихся как за последние годы, так и в ходе кризисного развития.
Это основной сценарий: вероятность его реализации весьма высока (не менее 45%).
Выбраться из колеи
Третий сценарий — «борьба за рост». Его вероятность чуть меньше, чем застоя: около 40%. «Активная трансформация» предусматривает внутреннюю экономическую политику при «базовом» сценарии мировой экономики (интенсивное развитие, более 30% вероятности). Она предполагает усилия, направленные на модернизацию российской экономики в новых условиях. Соответственно, обеспечение финансовой стабилизации является не самоцелью, а одним из рамочных условий, а социальная стабилизация достигается в значительной степени благодаря экономическому росту (управляемому с точки зрения структурных рисков).
Но как проводить модернизацию под санкциями, которые закрывают доступ к технологиям, авторы доклада не объясняют.
Что еще важно
В любом сценарииинвестиционная активность будет максимально возможной, говорится в докладе. Инвестиции станут ключевым фактором — и в плане адаптации экономики к ограничению предложения импортных ресурсов за счет отечественного производства, и в плане развития инфраструктуры, и в плане обеспечения потенциала для расширения потребительского спроса. Через 5–10 лет возможен кризис, связанный с постепенным выходом из строя ранее поставленного из «недружественных» стран производственного оборудования, что требует замещающих инвестиций.
Особенность нынешней ситуации — отсутствие достаточного «запаса прочности» в социальном отношении. На самом простом уровне это проявляется в том, что социальная стабилизация произошла на очень низком уровне благосостояния. Благодаря предпринятым мерам социальной поддержки численность самых бедных/нищих удалось стабилизировать, не допустив скачка абсолютной бедности ни в условиях первой «войны санкций» (2014–2016 гг.), ни в условиях эпидемии ковида (2020–2021 гг.). Но эта стабилизация произошла на фоне довольно высокой бедности и многочисленности лиц в «пороговой ситуации»: относительно небольшое снижение доходов может вытолкнуть большие группы населения в бедность.
Отсюда — любая разумная антикризисная политика, как и политика развития, должны будут опираться на обеспечение благосостояния (за счет ли попытки «заморозить» ситуацию, за счет ли активной политики перераспределения работников между закрываемыми и развиваемыми отраслями — вопрос важнейший, но отдельный).
На более сложном уровне — проблема в нарастающей актуализации социокультурного фактора: на рубеже 2020–2030 гг. из активной социальной жизни (в том числе в элите) станет выходить последнее поколение, сформировавшееся в СССР. К этому периоду практически все социально активное население — и опять-таки элиты — станут уже окончательно постсоветскими. Это потребует соответствующего изменения коммуникации и между элитами и обществом, и между отдельными группами внутри самого общества — привычные, восходящие к моделям 1980-х годов, отношения будут в новых условиях работать все хуже.