11 европейских стран сообщили о начале второй волны коронавируса. И, соответственно, об ужесточении мероприятий карантинного характера. Все эти маски, дистанции и так далее. В России ситуация аналогичная, только теперь речь пойдет о «ползучем» карантине — каждый регион будет принимать свои собственные решения. Что с точки зрения здравого смысла выглядит крайне нелепо, конечно.

То, что заболеванию (кстати, не только этим зловредным вирусом) подвержены в первую очередь люди с ослабленным иммунитетом, особо не оспаривается. Но и никак не принимается в расчет. Все мероприятия тотального карантинного характера сами по себе ослабляют имунную систему, чем скорее, способствуют заболеваемости, а не предотвращают ее. Однако главная проблема (во всяком случае для России) — это изъятие коечного фонда в пользу пациентов с Ковид-19. Фактически это означает невозможность оказания помощи всем остальным категориям пациентов, а значит — история со сверхсмертностью, когда дополнительная смертность в сравнении с прошлыми годами и сезонами никак не соответствует числу смертей от коронавируса. При этом нужно понимать, что смерть с коронавирусом и смерть от коронавируса — это совершенно разные вещи. Однако с помощью нехитрой манипуляции, объединяя их вместе, можно добиться статистического увеличения смертности именно от данного заболевания. Что служит основанием для новой волны ограничений — своего рода положительная обратная связь.

При этом базовая проблема — даже не вирус, а отсутствие мобилизационного резерва, который можно и нужно в таких случаях развертывать в дополнение к имеющимся койко-местам. Именно поэтому забирают места у «обычных» больных, и именно поэтому реальная смертность по другим заболеваниям начинает расти.

Если в Москве с ее ресурсными возможностями развертывание дополнительных мощностей еще возможно, хотя ограничения, которые вводятся, говорят лишь о том, что и их недостаточно, то регионы вынуждены переориентировать значительную часть своей и без того «оптимизированной» медицины исключительно на одно заболевание. Превращая попытки лечения для всех остальных категорий больных в ад.

Парадокс заключается в том, что «вторая волна» — это расплата за мероприятия «первой волны», когда карантинные мероприятия искусственно притормозили вполне тривиальный процесс выработки коллективного иммунитета, и теперь это дает «откат» в виде повторного всплеска. При этом не стоит забывать, что осень — обычный сезон вообще вирусных респираторных заболеваний.

Медицинской логики в борьбе с коварным Ковид-19 все меньше, но это никого не смущает. Что позволяет предполагать политический подтекст происходящего, причем чем дальше — тем с большей уверенностью. На национальных уровнях, причем столь синхронно, проводить согласованные мероприятия такого уровня невозможно, значит, речь идет о наднациональном регулировании процессом. Ответ кроется в происходящих в Америке событиях — готовится прямая схватка между двумя мощнейшими наднациональными группировками глобалистов и изоляционистов, причем обе стороны совершенно не исключают и прямого гражданского конфликта и даже военных действий между собой.

При этом и тем, и другим в случае победы потребуются США, как сверхдержава, менять ее статус ни те, ни другие не намерены. А потому и те, и другие заинтересованы в том, чтобы «загрузить» весь остальной мир достаточным объемом проблем, и не дать пересмотреть статус США, пока глобальные группы влияния будут определять победителя схватки.

В этом смысле все, в общем-то, встает на свои места. К медицине происходящее вокруг коронавируса имеет крайне отдаленное отношение, а вот строго политически ситуация становится вполне разумной и рациональной.

Предыстория

Кстати говоря, сейчас уже мало кто вспоминает, что демократы США уже пытались использовать эпидемиологический фактор в качестве инструмента политического глобального управления. И совсем недавно. Тогда Обама в числе трех главных угроз человечества назвал наряду с ИГИЛ и Россией вирус Эбола. Понятно, заявление требовало перевода этих угроз в политическую плоскость — раз они глобальные, то и решать их нужно на глобальном уровне.

Но Обама ушел, а потому успел решить только проблему ИГИЛ, хотя, будем откровенны, война со следствиями всегда ведет к повторению причины, а причиной возникновения ИГИЛ, Аль-Кайеды стал новый этап антиколониальной борьбы, где эти якобы террористические организации на самом деле выступают полными аналогами субъектов антиколониальной борьбы середины 20 века. С Россией Обама тоже не успел системно решить задачу, так как ушел, хотя определенный задел был создан в виде достаточно мощной системы санкций, которые вполне неплохо себя зарекомендовали в борьбе с Ираном и в конечном итоге привели к заключению вполне устраивающего демократов соглашения (так называемой «Ядерной сделки»). Победи в 2016 Клинтон, вне всякого сомнения, путинской мафии небо бы показалось с овчинку. Но ей (в смысле мафии) повезло. Клинтон, безусловно, это ад кромешный в принципе, и небо сжималось бы для многих, но Обама вполне очевидно обозначил, кто именно должен будет стать «некст» после ИГИЛ.

Так вот, Эбола. Вирус был выбран просто потому, что подвернулся под руку. Будь что иное — оно бы стало всемирной угрозой. Но другого не нашлось, потому попытались отработать сценарий на Эбола. До этого, кстати, были уже попытки откатать ряд проектов фейковых пандемий вроде птичьего, свиного гриппа, атипичной пневмонии. Они в чем-то были удачными, но в целом свелись к банальной коррупции в интересах Биг Фармы. Но опыт дали, и в конечном итоге он был востребован.
Заболевание, названное глобальной угрозой (я имею в виду лихорадку Эбола), в качестве таковой было выбрано крайне неудачно. Оно не может быть угрозой даже регионального масштаба, не говоря уже о глобальном, в силу своей специфической природы. Проще говоря, оно убивает быстрее, чем распространяется. А чтобы заразиться от умершего, нужно приложить вполне ощутимые и целенаправленные усилия. Поэтому тема тогда ушла — развивать ее до масштаба нынешнего коронавирусного психоза оказалось слишком затратным и практически невыполнимым мероприятием. Но сам подход был обозначен еще тогда.

На самом деле перед глобальным капитализмом стоит весьма непростая задача. Мы стоим на пороге смены технологического уклада. А значит — перед проблемой появления огромного количества «лишних людей». Они лишние не потому, что не нужны вообще, а потому, что в профессиональном плане представляют профессии, которые в ближайшем будущем либо отомрут, либо трансформируются до неузнаваемости. Самый простой пример — нейросети. Даже в сегодняшнем не доведенном до ума виде они уже являются угрозой бесчисленному классу бюрократов и всевозможных госслужащих. А когда технологически они станут годными к употреблению и будут массово внедрены, на улице окажется многомиллионная масса людей, которые вообще ничего не умеют делать. Ну какой из чиновника работник?

Развитие генной инженерии уже сейчас ставит под вопрос будущее сельского хозяйства как отрасли. Еще лет десять — и говядину (равно как свинину, зайчатину-сохатину-медвежатину) будут производить в автоклавах. Равно как и лососиное филе, к примеру. С зерновыми сложнее, но если животноводство умрет , то и зерноводство будет вынуждено усыхать и сокращаться. И так — по очень многим отраслям. Беспилотные автомобили убьют профессию водителя, снизится необходимость в бесчисленных гаишниках, ну, в общем, понятно. Перечислять можно долго.

Это в России Путина десять лет — вообще ни о чем. А в мире за десять лет происходят глобальные изменения. Плотность упаковки электроэнергии в батареи на килограмм веса батареи, к примеру, выросла за 10 лет на два порядка — что и стало причиной взлета «Теслы», способной на своих батареях проходить сравнимые с бензиновыми аналогами расстояния. Путинская банда за это время усела распилить и профукать несколько триллионов (что, понятно, тоже достижение), но к прогрессу это имеет достаточно отдаленное отношение. Поэтому мы не очень-то ощущаем происходящее за колючей проволокой нашего барака.

Но суть в том, что эти десятки, а вообще-то даже сотни миллионов людей, занятых в умирающих профессиях, становятся лишними. Куда их девать? Ответ на сегодня весьма очевиден — их решено сбросить в отвал. Как пустую породу. А так как процесс этот небезболезненный и требует соответствующих моделей управления, далеких от демократии, то введение элементов диктатуры и террора, как метода управления социумом на переходном этапе, востребовано самой сутью капитализма.

Эпидемии и мобилизация перед лицом их угроз были признаны вполне действенным, рабочим и эффективным способом террора. Вирус Эбола был пилотным и в целом неудачным проектом. Но коронавирусная история — это прямое следствие и развитие той идеи Обамы, которую он озвучил на Генассамблее ООН еще в декабре 14 года. Хорошо, что у значительной массы людей память рыбья, и они плохо помнят даже недавнюю историю. И уж тем более не могут сопоставить и проэкстраполировать. Поэтому коронавирус и воспринимается как нечто обособленное и локальное явление истории. Хотя как проект он существовал уже достаточно давно.

Подготовка

Начинается сезон респираторных заболеваний, и снова встает вопрос о введении карантинных мероприятий. Их обоснованность никого не интересует, равно как и здравая оценка происходящего. Бюрократия реагирует на вызовы всегда одинаково — если есть проблема, то ее проще запретить. В Москве за сутки зарегистрировано 1700 то ли носителей, то ли заболевших коронавирусом. Вообще, изобретение века и Нобелевская премия по медицине, безусловно, должны быть присуждены в этом году тому гению, который изобрел ранее неизвестную формулу «бессимптомный больной». То есть, симптомов нет, выглядит здоровым, да, в общем-то, им и является — но при этом все равно больной, так как тест неизвестной достоверности фиксирует у него наличие антител.

Стоит напомнить, что в ходе обычной тривиальной эпидемии гриппа ежедневно фиксируется на пике под сотню тысяч (по порядку величины) в сутки заболевших в одной только Москве, но все карантинные мероприятия носят столь же тривиальный характер — могут точечно закрыть школу, детский сад, однако ни о каком параличе целого города, региона или тем более страны речь не идет. С коронавирусом история совершенно иная, причем почему так — объяснить не могут до сих пор. Манипуляции со статистикой и вполне простительная неграмотность населения в вопросах эпидемиологии позволяют достаточно широко и произвольно трактовать степень угроз, но когда наведенный страх и ужас проходят, люди начинают задаваться не самыми приятными для властей вопросами.

Так или иначе, но несмотря на все клятвенные уверения, что карантина, подобного весенне-летнему, уже не будет, подготовка к мероприятиям идет полным ходом. Однако теперь, по всей видимости, никакого федерального аларма уже не будет. Регионы сами сепаратно будут принимать решения и о введении карантинных мероприятий, и о степени их жесткости. Федеральную власть это вполне устраивает, так как главное, чего она боится пуще всего — это хоть какой-то ответственности. Пусть и иллюзорной. Теперь вся ответственность — на губернаторах, а руководство всё в белом и как всегда ни при чём. Идеальная позиция.

При этом нужно понимать мотивы, которыми начала руководствоваться именно федеральная власть, причем не абстрактная, а совершенно конкретная — ее высшая часть. Конфетно-букетный период отношений с обществом завершился, власть все больше и сильнее прибегает к прямому террору, причем его масштаб лишь нарастает и ограничивается исключительно ресурсными возможностями. Скажем, в Хабаровске подавить протест власть не может только потому, что у нее нет достаточного ресурса на это мероприятие, а потому пока единственная доступная опция реагирования — тотальный игнор.

Однако в общем режим всё более ощутимо склоняется именно к террору, как единственному методу управления, который ему еще доступен. Коронавирус подвернулся очень удачно, но даже если его бы и не было — нашелся бы другой повод для перехода к государственному террору. По большому счету легитимность уже не беспокоит власть — последние два голосования с фантастическими фальсификациями показывают, что результат будет достигаться требуемый и в любых спущенных сверху плановых показателях. Любой намек на организованный протест или оппозиционную деятельность тоже начинает пресекаться не в пример более свирепо, чем буквально год-два ранее. Аресты, посадки и даже убийства становятся нормой. Весь набор классического диктатора типа «Дока» Дювалье. Тонтон-макуты, правда, еще не выведены на улицу, но они проходят обкатку и подготовку за рубежом — пресловутые «ихтамнет» режут сегодня головы сирийцам, но когда потребуется — точно так же будут резать их в Смоленске, Красноярске или Владивостоке. Без малейшей рефлексии. Кстати, и соколы Путина, прошедшие через карательные экспедиции в Сирии, вряд ли будут долго думать, если получат приказ бомбить террористов в каком-нибудь Архангельске. Чем поморцы отличаются от жителей Идлиба? Да ничем, тем более с большой высоты.

Карантин — это пока относительно мягкая версия тотального террора, и пока она будет проходить обкатку, так как технологии управления пока еще те, из вчерашнего дня — основанные на лжи, манипуляциях, относительно тонких методах. Сейчас это уже никому не нужно — качество управления безнадежно просело, ресурсы манипулирования истощены, а потому нужен переходный период, в течение которого произойдет перестройка системы управления. Конечно, она потребует и новых исполнителей — старые-то заточены на другие задачи. Останутся те, кто сумеет переобуться в воздухе, проявит чудеса изворотливости и дар предвидения. В общем, из имеющейся мерзости на плаву останется ну совершеннейшее отребье. Как всегда.

Автор — независимый политаналитик Анатолий Несмиян