Андрей Мовчан для Limmud FSU Europe устроил презентацию о том, какие примеры пандемий на планете уже были, и что из этого вышло:

Три вопроса о российской экономике

Фрагмент интервью Андрея Мовчана для СИА–ПРЕСС

– Какие главные риски экономики России на ближайшие три года?

– Что такое главные риски? Это нечто, что нам пока неизвестно, и может внезапно случиться. Я не знаю, что может такого случиться. Но я могу назвать главные проблемы нашей экономики. И главная – низкие цены на нефть. Я не думаю, что они вернутся к $60 за баррель как минимум в ближайший год, а может чуть больше.

Вторая – полное отсутствие инвестиций. Этот рынок у нас мертв. И чем дальше мы себя ведем как страна и как экономика, тем он будет мертвее – если есть куда.
А мертвый инвестрынок означает полную невозможность роста – нам просто не на что расти. А это, в свою очередь, означает продолжение хронического падения доходов населения.

Третья – то, что у нас в связи с резким падением монетизированного спроса идет сильный перекос в стоимости валюты. Рубль сильно переоценен. Эта переоцененность внутреннего рынка – фактор, который убивает конкуренцию. Из-за излишне сильного рубля мы не можем создавать нормальный продукт, который был бы конкурентен на внешнем рынке.

– Какая, по-вашему, справедливая стоимость рубля сейчас?

– Если считать более-менее равновесные показатели относительно платежного баланса и нефти, наверное, он должен стоить примерно на 5-10 рублей ниже по отношению к доллару. Это было бы ближе к разумной цифре.

– Может ли наш режим существовать при стабильно низкой цене на нефть?

– Не очень понимаю, что значит «существование режима». Он же не высеченный из камня, это живой организм, который постоянно меняется. Он за 20 лет изменился до неузнаваемости, и каждые два-три года трансформируется. И в указанном вами случае он тоже бы адаптировался, может, какие-то персоналии бы менялись – хотя у нас и так за 20 лет не менялась фактически только одна персоналия, приходили и уходили совершенно разные люди. Да и эта персоналия могла бы поменяться, а режим бы сохранил свои другие черты.

Я думаю, вы имели в виду не режим, а рентный капитализм, сложившийся у нас как форма экономики, – мог бы он существовать при цене около $30 за баррель? Мог бы. Он бы видоизменялся, преобразовывался, мы бы в большей степени зависели от мира и не кричали бы, что мы отдельная цивилизация и всех не любим, а кричали бы, что мы часть мира и всех любим, потому что всерьез нуждались бы в иностранных инвестициях. Но рентный характер бы сохранялся достаточно долго, и расслоение населения на элиту, контролирующую ренту, и людей, которые к ренте не допущены, так же сохранялось бы.