Наша хозяйственная система не приспособлена к неожиданностям. А экономические последствия COVID-19 не похожи ни на что знакомое, пишет Сергей Шелин в своей колонке на Росбалт.

Сначала — о споре, в котором участвовать не стану. По случаю экономических жертв, приносимых в карантинах и самоизоляциях, в моду вошло подсчитывать стоимость человеческих жизней (в долларах) и рассуждать, рентабельно ли их спасать. Солидные экономисты составляют денежные выкладки и жонглируют ими, чтобы подвести базу под свою поддержку или, наоборот, под осуждение карантинных мер. В позапрошлом веке несколько философов любили порассуждать о «сумме общественного счастья» и охотно включились бы в эту полемику. Но сегодня она нелепа. 

Те, кто принимает решения в современном мире, рассуждают не как бухгалтеры, а как военачальники, которые взвешивают, сколькими людьми они готовы пожертвовать ради решения боевой (в нынешних обстоятельствах — политической) задачи. Обычному же человеку остается только поддерживать или осуждать действия властей, прикладывая к ним собственные понятия о том, что можно, а что нельзя.

Независимо от того, морально это или нет, давление на правительства в пользу смягчения карантинов будет расти всюду или почти всюду. Массам все тяжелее их переносить. Экономикам — тоже.

В тех европейских странах, где эпидемия, или хотя бы первая ее волна, вроде бы идет на спад, это выглядит логично. Там, где до пика еще далеко — как в России, — нелогично. Но начало сворачивания наших «самоизоляций» ориентировочно в мае считаю довольно вероятным. Начальство раздражено самоустранением высшей власти, необходимостью действовать в неясных для него ситуациях и растущими материальными проблемами. Поэтому не удивлюсь, если примерно к лету оно поступит «как все», даже если коронавирусные дела у нас будут хуже, чем у этих «всех».

Можно предположить, что к концу второго квартала этого года человечество вместе с Россией выйдет из стадии жестких карантинов и попробует привести свои перевернутые вверх дном экономики в рабочее состояние. 

Чего можно ждать в хозяйственном смысле от 2020 года? Тут сложно хоть о чем-то говорить с уверенностью.

Во-первых, пандемия как экономическое событие — это принципиально новое для человечества явление, которое лишь по масштабам хозяйственных последствий, но никак не по своему сценарию, сопоставимо с обеими мировыми войнами или Великой депрессией.

Во-вторых, сегодня рано взвешивать ее последствия — она ведь в самом разгаре. Никто не знает, будут ли следующие эпидемические волны и когда появятся общедоступные средства лечения и диагностики. А ведь до этого границы государств по-настоящему не откроются. И даже отчасти вернуться к прежним нормам, в том числе и в международных хозяйственных связях, будет невозможно. 

А в-третьих, у нас очень мало достоверной информации. Как известно, там, где начинается война, сразу кончается правда. И там, где начинается пандемия, — тоже. Путаница и ложь царят не только у нас. Сообщаемые властями всех стран сведения о числе зараженных и умерших несопоставимы, неполны, а часто и просто выдуманы. Но и данные о состоянии экономик никогда еще не были такими ненадежными.

Известно, например, что китайское промпроизводство в январе—феврале уменьшилось впервые за 30 лет. Но непонятно, насколько — обнародованные цифры противоречат друг другу. А каким ожидается падение американского ВВП во втором квартале, предположительно самом плохом в 2020-м? Одни эксперты говорят, что на 5%, другие — что на 10%. Но это отображает скорее их эмоциональное состояние, чем фактологический багаж.

Что же до мирового спроса на нефть, к которому у нас всех имеется понятный интерес, то он упал примерно на 15 млн барр. в день (на 15%). А может быть, и на 20 млн барр. Есть знатоки, которые говорят, что через месяц—два спрос начнет восстанавливаться, но встречаются и те, кто предвещает его падение еще на десяток миллионов баррелей.

Составление экономических прогнозов из отработанного наукообразного ритуала превратилось сегодня в отвлеченную интеллектуальную игру, в которую играют аналитики, чтобы занять свои умы и не дать публике о себе забыть.

С пониманием этих условностей посмотрим на самые читаемые у нас сейчас хозяйственные предсказания, опубликованные Центром макроэкономического анализа и прогнозирования (ЦМАКП), «некоммерческой», но близкой к властям структурой.

Неделю назад у ЦМАКПа были готовы три варианта — «мягкий», «жесткий» и «шоковый». Но к сегодняшнему дню там пошли навстречу действительности и фантазии о каком-то «мягком» сценарии отбросили: «Развитие ситуации происходит по „кризисному“, если не по „шоковому“ сценарному варианту. Очевидно, уже не удастся избежать более или менее жесткой рецессии — с соответствующими социальными последствиями, включая скачок бедности и безработицы… Для нашей страны кризис может оказаться куда более серьезным, чем для мира в целом…»

Вот как у ЦМАКПа выглядит «шоковый» вариант. Мировая экономика в целом за 2020-й роста не покажет, а в Европе и, видимо, в США будет спад. Нефть Urals будет стоить около $30 (в 2019-м — $64). Кроме того, российский экспорт нефти и нефтепродуктов (в тоннах) уменьшится на 16%. Кстати, это по совпадению рифмуется с ультиматумом, который сейчас предъявляет Владимиру Путину саудовский кронпринц Мухаммад бин Салман — уменьшить нефтедобычу на 1,5 млн барр. в день при нынешних 11 млн барр. в день.

Потеряв и на нефтяных ценах, и на объемах продаж, российская экономика, по прикидке ЦМАКП, уйдет в двухлетний спад — особенно крутой в 2020 году, когда ВВП снизится на 7%. Инфляция подскочит до 9%. Товарооборот, являющийся индикатором уровня жизни, уменьшится на 6%. 

В 2021-м ухудшения продолжатся, пусть менее стремительно, и только в 2022-м есть надежда на медленный рост.

Таков наихудший из двух сценариев, оставшихся у ЦМАКПа. Менее суровый вариант, «жесткий», тоже предполагает ухудшения по всем пунктам, но не столь глубокие.

Все вышесказанное, повторю, гимнастика ума. Можно с любопытством читать эти цифры, но не стоит воспринимать их буквально. Однако само предсказание, что нашей экономической системе, т. е. нам с вами, предстоит заплатить за коронавирусный кризис дороже других, почти неизбежно сбудется.

В прежнем мире система могла стагнировать и восхвалять себя за то, что у нее «все под контролем». А когда мир начал стремительно меняться, оказалось, что она не успевает не то что контролировать, но узнавать происходящее вокруг.