Существенная часть элиты напряженно ожидает 2024 год лишь из-за того, что необходимо подготовиться к любому решению о транзите власти, которое будет принято очень узким кругом лиц.

КЛЮЧЕВЫЕ ВЫВОДЫ

• Главной заботой российского истеблишмента на период с 2018 по 2024 год является не модернизация страны, а обеспечение плавного и безопасного для политических, управленческих и бизнес-элит транзита власти.

• Принципиально важный момент в характеристике системы — высокая степень участия государства в экономических, политических, бизнес-процессах. Задача «гражданских» и технократических элит — сохранять систему в устойчивом состоянии, силовых — определять политическую и идеологическую рамку.
• Перемены не являются целью системы, но, поскольку спрос на них есть, они имитируются. Cистема пока в состоянии имитировать перемены, что среди прочего означает ее технократическое улучшение без изменения политического фундамента.
• Оба основных сценария — «Путин остается» и «Путин уходит, но оставляет преемника» — спокойно воспринимаются и принимаются большинством населения и элитами. Возможность любого сценария остается открытой. Не способные повлиять на ход событий, элиты готовы и дальше адаптироваться к изменениям в системе, ее стагнации и даже, как выразился один из респондентов, к ее «угасанию».
• Основным актором во всех процессах в России и главным работодателем является государство. Система управления строится на презумпции всезнания государства и его бюрократии и абсолютизации государственного контроля. Государству нужна новая технократическая элита, задача которой поддерживать приемлемый для политической системы уровень работоспособности. Базовая идея технократического транзита состоит в том, чтобы, не меняя (не укрепляя) институты и не вводя политическую демократию, поменять лица во власти.
• Сторонники технократической мобильности уверены: назначения новых технократов на среднем уровне государственной пирамиды будут постепенно оказывать давление на назначения на верхнем уровне; кадры будут просачиваться вверх, постепенно повышая качество управления в целом.
• Основными лимитирующими элементами технократических изменений являются власть силовиков и обязательное согласование с ними всех назначений. Абсолютная политическая лояльность ключевых кадров важнее технократической эффективности, не говоря уже о модернизационных устремлениях. Фильтр политической лояльности остается основным.
• Важное ограничение технократического подхода респонденты видят в том, что чиновники-технократы ответственны в первую очередь перед федеральным центром, а не перед гражданами. Такой механизм подконтрольности нередко ведет к «культу отчетности» и формальному достижению заданных целей.
• Содержательная модернизация замещается цифровизацией как технократической сверхзадачей, а значит, «цифра» едва ли станет зоной и драйвером модернизационного и кадрового прорыва.
• Возможны ли изменения к лучшему? Опрошенные инвесторы и предприниматели едины во мнении: нет. С точки зрения инвесторов, главными проблемами являются негативный имидж России и отрицательное влияние силовиков на бизнес-климат.
• У бизнеса, как отечественного, так и иностранного, нет серьезных мотивов верить в модернизационные устремления государственных элит. Цитата из экспертного интервью: «Успешный бизнес тот, который избежал внимания государства, в том числе господдержки».

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Почему вы считаете, что 2024 год какой-то особый и всё изменится? Не вижу причин каким-то образом его выделять», — сказал нам один из наших респондентов, вовлеченных в серьезные политико-управленческие процессы. Он имел в виду, что система, которая сложилась за двадцать лет правления одного и того же человека, вряд ли изменится — с ним или без него. К тому же мнению склонялись многие из наших собеседников, у которых мы выясняли, как переживут элиты — управленческие, политические, предпринимательские — период транзита в год окончания срока президента Владимира Путина.

И тем не менее есть многочисленные сценарии, ожидания, надежды, связанные с 2024 годом. Не говоря уже о том, что до него надо дожить. Управленцам — удержать страну от катаклизмов и улучшить ее жизнь в соответствии с новыми установками. Политикам — сохранив лояльность первому лицу, сохранить себя. Бизнесменам, отечественным и иностранным, — попытаться развивать свое дело в условиях усиления государственного вмешательства в экономику, или уйти из бизнеса, или уехать из страны.

Осенью 2018 и весной — летом 2019 года мы провели две серии экспертных интервью с людьми, которые в той или иной мере обеспечивают обучение технократических элит (курсы, лекции, программы подготовки, консультирование лиц, принимающих решения), изучают эти элиты, а также наблюдают эти процессы с точки зрения бизнеса. Все наши респонденты так или иначе вовлечены в переход страны из политического цикла 2018–2024 в период после президентских выборов: кто-то — непосредственно участвуя в нем, иные — как сторонние и включенные наблюдатели.

Никто из наших собеседников не питал иллюзий относительно готовности высших должностных лиц государства (назовем их суперэлитой) к демократизации политической системы, либерализации экономики и в целом к модернизации государства и общества. Но никто и не рисовал апокалиптических сценариев революции или развала страны из-за неэффективности построенной за 20 лет системы государственного капитализма и политической автократии.

Элиты, не способные повлиять на ход событий, готовы и дальше адаптироваться к изменениям в системе, ее стагнации и даже, как выразился один из респондентов, к ее «угасанию». Собственно, одна из задач управленческой элиты состоит в том, чтобы, не меняя политическую рамку и политические основания системы, продлить это «угасание» и (или) все-таки обеспечить приемлемый уровень развития, прежде всего социально-экономического.

От новых технократизированных элит не требуется участие в процессе принятия собственно политических решений — в области «геополитики», внутренней и внешней политики. Их дело — поддерживать приемлемый для политической системы уровень потребительского оптимизма, помогать режиму избегать чрезмерного социального напряжения, а также решать повседневные проблемы — то есть обеспечивать высшему политическому классу нормальный социальный фон для дальнейшего правления в рамках государственного капитализма. Отчетность исключительно перед «верхами» — отнюдь не перед гражданами.

Технократизация — это инструмент проведения такой политики. Дигитализация, цифровая трансформация — заменители модернизации во всех сферах жизни, субституты демократизации и либерализации. Наблюдающийся акцент на региональной политике — вполне естественное стремление в столь большой стране, как Россия, обеспечивать равномерно распределяемый приемлемый уровень социально-политических настроений и экономического развития. Целеполагание здесь сугубо прагматическое, измеряемое контрольными цифрами (не всегда четко верифицируемыми, взятыми «с потолка») и KPI (показатели достижения успеха, от англ. Key Performance Indicator).

Инструментально этот подход проявляет себя, например, в технологии реализации национальных проектов, своего рода заменителей советских пятилетних планов. Институты демократии при проведении такой политики не нужны, а вместо институционального подхода (использование институтов демократии и рынка) применяется подход «проектный», технократический.

Путинская система нащупывает точки сохранения социального и политического равновесия до конца политического цикла и далее. Основным актором и главным работодателем является государство. Система управления строится на презумпции всезнания и всемогущества государства и его бюрократии, на абсолютизации государственного контроля (отсюда пристальное внимание к целевому расходованию средств и попытки избирательной борьбы с коррупцией). Государство приходит во все сферы, его интервенции в экономику становятся основным стимулом роста, оно строит параллельное гражданское общество, отзеркаливая низовые инициативы и «перекупая» гражданских активистов, предлагая им государственные гранты и — одновременно — список ограничений в поведении. Поглощая и втягивая в себя гражданский сектор, государство старается контролировать и частный бизнес: всё сколько-нибудь живое в предпринимательской сфере вынуждено как минимум учитывать государственный интерес в своей работе или прямо сотрудничать с бюрократией. Симптоматичным примером может служить фактическое принуждение бизнеса к участию в реализации нацпроектов — программах развития страны, утвержденных указом президента в мае 2018 года.

Эти процессы обусловлены прежде всего политической рамкой, которая предопределяет все модели поведения всех политических, управленческих, социальных групп.