Усиление санкционного давления на нашу страну в последнее время заставляет задуматься о возможных последствиях применения иранского варианта нефтяного эмбарго к России. О них на страницах Коммерсантъ рассказывает Александр Зотин, старший научный сотрудник ВАВТ.

Риски нефтяного эмбарго у нас ниже, чем у иранцев. Масштаб российского экспорта несопоставимо больше: до присоединения к нефтяному эмбарго ЕС в 2012 году Иран был седьмым поставщиком нефти в мире, Россия же на втором месте (после Саудовской Аравии). РФ экспортирует около 7,2 млн баррелей в день (мбд) нефти и еще около 1,2 мбд продуктов нефтепереработки — в три с половиной раза больше, чем Иран в лучшие времена, — плюс является крупнейшим мировым экспортером газа. Основной потребитель — Евросоюз, более 80% экспорта нефти и 70% экспорта газа идет в Европу. Доля России в импорте газа ЕС — чуть меньше трети и по нефти, и по газу и чуть больше четверти по углю.

Зависимость Европы от российских поставок углеводородов куда более сильная, чем от иранских (до санкций доля Ирана в европейском импорте нефти составляла около 5%).

Незадействованные мощности по производству нефти у стран ОПЕК составляют сейчас чуть меньше 2 мбд (в основном они приходятся на Саудовскую Аравию; незадействованные мощности других производителей вне ОПЕК очень незначительны), соответственно, их точно не хватит, чтобы заместить выпадающие российские поставки. Кроме того, тут надо предположить, что члены ОПЕК (опять же прежде всего Саудовская Аравия) согласятся на эти недостаточные, но хоть в какой-то степени смягчающие ситуацию дополнительные поставки, а это еще не факт.

Прекращение иранских поставок Европа пережила относительно спокойно, отказаться же от российских, как видим, вряд ли получится.

Во всяком случае это будет очень болезненно для всего мира и для Европы в особенности. Неизбежен резкий рост цен на нефть и серьезные логистические проблемы для импорта и нефтепереработки в Европе (многие европейские НПЗ технологически заточены под российский сорт Urals).

Тем не менее постоянный рост производства сланцевой нефти в США и одновременное увеличение экспорта этой нефти медленно, но верно повышают риск — пока все еще очень низкий — введения нефтяного эмбарго в отношении России. Впервые в истории нефть из США стала экспортироваться супертанкерами класса VLCC. Если этот тренд сохранится, следует ждать расширения поставок из США.

Стоит заметить, что, если эмбарго все-таки будет введено, Россия логистически окажется более уязвимой, чем Иран.

Во-первых, Иран находился под санкциями той или иной жесткости без малого 40 лет и достиг определенного совершенства в схемах их обхода. У России такой опыт практически отсутствует — первые экономические санкции были введены лишь в 2014 году. Нет у России и своего посредника-«Гонконга», каким служит Дубай для Ирана. Возможные претенденты на эту роль — Республика Беларусь, страны Балтии и Кипр — вряд ли с ней справятся.

Во-вторых, Россия еще больше, чем Иран, зависит от европейского рынка (как уже отмечено выше, с другой стороны, это хорошо, так как и Европа сильно зависит от нас). На Европу приходится почти ¾ всего российского нефтяного экспорта. При перекрытии этого канала сбыта заместить его чем-то нам будет гораздо сложнее, чем Ирану (у последнего на европейский рынок до эмбарго 2012 года приходилась треть экспорта).

В-третьих, около 40% экспорта нефти из России идет через трубопроводы (и почти 100% экспорта газа). В Иране же без малого 90% внешних поставок нефти осуществляется за счет морских перевозок. А последние гораздо более гибкий метод экспорта: танкер, в отличие от трубопровода, можно направить куда угодно. Что, безусловно, помогает обходить санкции.