Банк, профинансировавший сделку, не назван, что заставляет по-новому взглянуть на недавнее размещение облигаций «Роснефти» на общую сумму 625 млрд рублей. Не исключено, что вырученные средства были переданы банку, который выступил кредитором сделки по приватизации. Если это так, то «Роснефть» сама профинансировала значительную часть покупки, увеличив свой долг перед банкирами.

На поверхности операция по частичной приватизации «Роснефти» выглядела простой, прозрачной, обоснованной и полезной. Главной ее целью было объявлено сокращение дефицита федерального бюджета: предполагалось, что от реализации 19,5% акций госкомпании казна до конца текущего года получит более 700 млрд рублей, которые за этот пакет заплатят портфельные инвесторы или один стратегический инвестор. Однако на практике инициатива правительства столкнулась с серьезными препятствиями.

Первым из них стало явное нежелание руководителя «Роснефти» Игоря Сечина делиться хотя бы частью контроля над компанией с новыми акционерами, которые, объединившись, могли собрать блокирующий пакет акций и накладывать вето на стратегические решения менеджмента. Возникшая вдруг идея выкупить предлагаемый к приватизации пакет на средства самой «Роснефти» умерла в зародыше: часть выкупленных акций по российским законам становилась бы казначейскими (то есть предназначенными к продаже в течение года) и, главное, неголосующими. А это автоматически увеличивало бы пакет голосующих акций, которыми располагает англо-американская корпорация ВР (чуть менее 20%), и давало бы этому совладельцу право вето.

Такая ситуация породила предположения о двусмысленной позиции Сечина, который с самого начала признался, что не видит пользы в предложенной приватизации, хотя и готов выполнить решение правительства. Складывалось впечатление, что глава компании умышленно саботирует идею приватизации в ходе переговоров с потенциальными покупателями. От участия в сделке отказались японцы, вьетнамцы, индийцы, а китайцы дали понять, что миноритарный пакет, не дающий никакого права участвовать в управлении российской компанией, им неинтересен. Как пояснили китайские источники, одним из условий продажи «Роснефть» якобы сделала обязательство новых совладельцев голосовать на собраниях акционеров солидарно с представителями российского правительства. Более того, в СМИ просочились слухи о том, что Сечин, возможно, требует от покупателей обещаний не вступать в альянс с ВР, чтобы не дать посторонним возможности сформировать блокирующий пакет.

Вторым серьезным препятствием стал имидж «Роснефти», за которой давно тянется шлейф подозрений в махинациях с приобретением активов ЮКОСа. Сама госкомпания и ее глава Игорь Сечин попали под международные санкции, что затруднило сотрудничество с зарубежными партнерами и контрагентами. Например, индийские банки отказались финансировать сделки «Роснефти» с компаниями в Индии, хотя Индия не присоединилась к режиму санкций. Банкиры опасались испортить отношения с партнерами в США, где «Роснефть» включена в черные списки.

Тот факт, что ряд стратегических действий «Роснефти» – к примеру, участие в нефтяных проектах в Венесуэле – выглядят политизированными, а не коммерческими, также подрывает доверие инвесторов к российской госкомпании. Учитывая недоверие зарубежного бизнеса к инвестиционному климату России, где иностранный капитал недостаточно защищен от непредсказуемых действий властей и рейдерских захватов, осторожный подход к предлагаемой операции вполне оправдан.

В конце концов, чтобы выполнить в срок решение правительства, в обстановке полной секретности была подготовлена и осуществлена схема, которая оставила у наблюдателей больше вопросов, чем ответов. Миноритарный пакет акций «Роснефти» в объеме 19,5% на паритетных началах выкупает консорциум в составе Qatar Investment Authority (QIA), то есть государственного инвестиционного ведомства Катара, и нефтяного трейдера Glencore, зарегистрированного в Швейцарии. Главные детали сделки покрыты мраком, хотя некоторый свет на нее проливает пояснительный пресс-релиз Glencore (компания обязана раскрывать информацию, затрагивающую интересы ее акционеров).

Источники в Дохе, с которыми удалось связаться сразу после объявления о сделке, обращают внимание на напряженность в отношениях Катара с Россией в связи с военным вмешательством Москвы в сирийский конфликт. Однако, считают они, сделку можно рассматривать как желание катарских властей создать некий противовес для Вашингтона, политикой которого на Ближнем Востоке не слишком довольны в Дохе. Политический характер участия Катара в сделке с «Роснефтью» явно просматривается. Местные наблюдатели к тому же указывают на «неоправданно высокую» цену российских акций.

По словам этих источников, катарское инвестиционное ведомство серьезно отнеслось к альянсу с Glencore, согласившись потратить больше $5 млрд из своего капитала, общий размер которого около $300 млрд. Это крупное вложение для данного суверенного фонда, хотя Qatar Investment Authority, как правило, не настаивает на участии в принятии решений в компаниях, куда вкладывает деньги. Более того, катарцы вряд ли пойдут на формирование какого-либо альянса с ВР: в Дохе к англо-американскому гиганту относятся настороженно после того, как тот покинул Катар в 1980-х, сделав там крупное открытие залежей углеводородного сырья.

Второй покупатель – швейцарская компания Glencore – уже много лет торгует нефтью, которую приобретает у «Роснефти» (из официальной цены барреля нефти, отгруженного в танкер в Приморске на берегу Балтийского моря, российской компании остается не вся сумма, часть ее уходит в качестве комиссии иностранному трейдеру). В 2013 году Glencore вошла в число кредиторов, предоставивших «Роснефти» средства для поглощения активов ТНК-ВР, за что получила долгосрочный контракт на льготное приобретение нефти в объеме 190 тысяч баррелей в сутки. Финансовая помощь для «Роснефти», покупавшей ТНК-ВР, и стала предоплатой этих поставок.

Теперь, по новому контракту, Glencore будет получать от «Роснефти» еще по 220 тысяч баррелей в сутки на протяжении пяти лет. Такие объемы попадут к швейцарцам за счет сокращения поставок российской нефти через другие трейдерские компании-конкуренты. «Роснефть» фактически в очередной раз заложила посреднику свою еще не добытую нефть в обмен на участие Glencore в приватизационной сделке.

Glencore объявила, что вносит в сделку лишь 300 млн евро из собственных средств, хотя получит половину от приобретаемого пакета. Остальные деньги поступают от катарцев и в виде банковского кредита. Банк, профинансировавший сделку, не назван, что заставляет наблюдателей по-новому взглянуть на таинственную операцию, проведенную 7 декабря, по срочному, чуть ли не моментальному размещению облигаций «Роснефти» на общую сумму 625 млрд рублей. Есть весомые причины предполагать, что вырученные таким образом средства были переданы банку, который выступил кредитором сделки по приватизации. Если эти предположения верны, то «Роснефть» сама профинансировала значительную часть покупки, увеличив свой долг перед банкирами. При этом банкиры, как можно предполагать, должны представлять структуры, не попадающие под режим западных санкций против «Роснефти».

В явной выгоде – и катарский фонд, и швейцарский трейдер. Получит долгожданное финансовое вливание и российский федеральный бюджет. Остается вопрос: вместо такой сложной схемы не проще ли было напрямую перевести в бюджет колоссальные средства от дивидендов «Роснефти» за несколько лет, которые должны были накапливаться в компании-прокладке «Роснефтегаз»? Эта структура официально принадлежит государству на все сто процентов, но отчитываться перед кабинетом министров почему-то отказывается.

Михаил Крутихин, Московский Центр Карнеги