Опрос, вернее петиция, которая требует отставки господина Медведева за то, что он предложил преподавателям и работникам образования заниматься то ли коррупцией, то ли проституцией, то ли ещё чем-то, за первые сутки набрала почти 150 тысяч голосов. Это хороший результат. Но учитывая то, как у нас принимаются решения, это, скорее всего, практически гарантия того, что господин Медведев после выборов в Государственную Думу, даже если «Единая Россия» наберёт 25 процентов голосов или ещё меньше, даже в этом случае он останется главой правительства. У нас очень не любят поддаваться чьему бы то ни было давлению, в том числе давлению общества.

И есть даже некоторые признаки, что из него начинают лепить самого настоящего президента в 2018 году, что он в 2018 году может стать уже не техническим, каким он уже был, а самым настоящим президентом со всей полнотой реальной власти. Эта угроза, на мой взгляд, вызвана обмолвкой господина Шувалова, который 3 августа сказал, что «развитие моногородов — это новый национальный проект». Мы все помним, что термин «национальный проект» использовался для того, чтобы раскрутить господина Медведева, чтобы он стал общеизвестен, чтобы он был симпатичным, чтобы его люди терпели и относились к нему с симпатией.

Было инициировано четыре разного рода успешности национальных проекта, причём чем меньше о проектах говорили, тем более они были успешными. Самым тихим и самым успешным был проект по развитию сельского хозяйства, агропромышленного комплекса. Самым успешным был самый тихий проект. Самым провальным был проект, про который Медведев несколько лет назад сказал, что он им гордится до сих пор, — это проект «Доступное жильё», который называется «недоступное жульё» в народе, потому что действительно стали предоставлять кредиты, но в условиях, когда не ограничивают произвол монополий, расширение спроса ведёт к росту цен, а не к расширению предложения.

Почему заговорили о моногородах?

Это самая больная в социальном отношении точка нашего общества. В нашей стране 319 моногородов, в них живёт 14 миллионов человек — почти 10 процентов населения. Есть, конечно, моногорода успешные, вроде Норильска, где всё понятно с деньгами. Там плохо с экологией, а с деньгами там хорошо. И в Норильске патриотизм развит очень сильно. Я не советую жителям других городов рассказывать норильчанам, что у них там что-то не так, что что-то у них недостаточно хорошо, — можно нарваться здорово. Только норильчане имеют право про это говорить сами. В этом отношении мы сами такие же. Мы очень не любим, когда про нас кто-то что-то говорит. Говорить плохо про Россию имеем право только мы. Так что в этом отношении Норильск — Россия в миниатюре.

Но около 100 моногородов, как деликатно выражается наше начальство, в «красной зоне» — то есть это города, которые действительно балансируют на грани социальной катастрофы, причём по разным причинам. Все понимают, что если спад промышленности, то это очень плохо — люди лишаются денег, люди лишаются зарплаты. Но есть другая проблема — когда, наоборот, предприятия чувствуют себя хорошо, осуществляют модернизацию и с технологий в лучшем случае шестидесятых годов прошлого века и прошлого тысячелетия переходят на технологии десятых годов нашего века и нашего тысячелетия. И вдруг выясняется, что эти новые технологии страшно трудосберегающие, оно требуют существенно меньшего количества рабочих рук. В результате к безработице ведёт не только спад производства, но и модернизация. Это проблема, которая касается всего мира. Но проблемы развитых стран — это их проблемы, а наша проблема — это наша проблема. И мы пока даже не знаем, не подступились к тому, как эту проблему решать.

Я напомню, что первый в мире полностью автоматический завод (без людей вообще) был запущен именно в нашей стране ещё при Сталине, при его жизни. Но сразу же выяснился вопрос: а куда девать людей? Ещё Берия грезил о четырёхчасовом рабочем дне. Но что будут делать люди в остальное время — это был вопрос открытый. Убедить людей заниматься именно самосовершенствованием не удалось. И всеобщее недовольство, которое в итоге уничтожило Советский Союз, и достаточно широкий алкоголизм, который, правда, на нынешнем фоне кажется мизерным, — это были следствия того, что Советский Союз не смог решить «проблему свободного времени», как тогда это называлось. Вот она опять к нам подкрадывается уже на существенно более низком уровне нашего развития.

Безработица отчаявшихся

Официальные данные по безработице очень «радужные»: на 1 декабря прошлого года было 122 тысячи безработных в моногородах; на 1 мая — 139 тысяч. И даже летом оно немножко уменьшилось. Но это та безработица, которая считается по заявкам в службы занятости, на биржи труда. Это не та безработица, которая реальная, а это безработица отчаявшихся людей, которые уже идут просто за копеечным, смехотворным пособием. Реальная статистика, по методу Международной организации труда… Безработица в моногородах у нас если и есть, то публично она оглашается с крайней осторожностью. Есть данные по неполной занятости. Она растёт пугающе. Ещё 24 февраля (это специфические опросы, которые проводятся не на 1-е число месяца) было 84 тысячи неполных занятых по всем моногородам, а на 1 июня, на начало июня — уже 115 тысяч. То есть ситуация с безработицей в моногородах усугубляется.

У нас есть Фонд развития моногородов, его учредитель — Внешэкономбанк, у него есть наблюдательный совет. И этот наблюдательный совет заявил, что он в середине сентября рассмотрит стратегию работы аж до 2020 года. В общем-то, формула очень пугающая. Я понимаю, конечно, что это журналисты говорили, но журналисты пишут на основании не только документов, но и на основании личных общений, поэтому журналисты иногда не гонятся за фактами, а они описывают то, чего боятся написать чиновники, но что они между собой говорят.

И вот журналисты фиксируют: чтобы избежать социального взрыва, надо создать 336 тысяч рабочих мест за 180 миллиардов рублей. Здесь первый вопрос о цене рабочего места. Более полумиллиона рублей за место при средней заработной плате — это людям можно просто платить, чтобы они ничего не производили, в течение полутора лет. Понятно, что там большие капитальные затраты, нужно оборудование, нужны цеха и так далее, но это, в общем, пугающая сумма. Но я обращаю внимание, что у нас сейчас официально безработных в моногородах 135 тысяч, а чтобы избежать социального взрыва, нужно создать 336 тысяч рабочих мест — то есть более чем в два с половиной раза больше. То есть это наглядно показывает о реальной остроте проблемы и о реальной численности безработных в моногородах.

Финансирование этой программы

Четверть — это Фонд развития моногородов (и не скрывается, что это прямые бюджетные расходы). Половина — это должны быть кредиты банков и кредиты институтов развития. Институты развития у нас — в общем, это такие превращённые бюджетные деньги. И четверть — это средства инвесторов. То есть для инвесторов это будут достаточно льготные проекты, когда от них будет требоваться только четверть средств, которые нужны для реализации проекта. Но 180 миллиардов рублей — это огромная сумма, это в шесть раз больше того, что предполагается выделять сейчас, потому что с 2014 года выделено 25 миллиардов рублей за три года, а всего предполагается выделить до 2017 года чуть меньше 30 миллиардов рублей.

То есть острота проблемы растёт. Слава богу, осознание важности этой проблемы растёт тоже. Но опять-таки самое главное для нас сегодня — это то, что опять заговорили о нацпроекте. И это пугающий, тревожный сигнал, что господин Медведев может опять оказаться президентом нашей страны после всех своих замечательных заявлений и после всей своей замечательной политики. Это вещь сильно пугающая, потому что нас вернут не в 90-е годы, на мой взгляд, в этом случае, а нас вернут в ситуацию, которая будет значительно хуже 90-х годов. Достаточно сравнить Дмитрия Анатольевича и Бориса Николаевича.

Автор — Михаил Делягин