Накануне вызывающего разнообразные, но неизменно серьезные, ожидания выступления президента В.В.Путина на Генеральной Ассамблее ООН в Нью-Йорке премьер Медведев напомнил о себе пространной статьей «Новая реальность: Россия и глобальные вызовы», в которой поделился «попыткой проанализировать масштабные изменения, происходящие сегодня в мировой экономике и напрямую влияющие на ситуацию в нашей стране».

И вновь заставил нас искренне радоваться за человека, который и в 50 лет демонстрируют первозданную свежесть восприятия и живость мышления, неотягощенного знаниями или ответственностью, характерные скорее для пятилетнего возраста.

«Я не знаю, зачем и кому это нужно…»

Статья начинается с заявления, что в ней не будет программы действий: мол, они все описаны в старых решениях правительства. То есть, что бы нового мы ни поняли про мировое развитие и свое место в нем, на политику Медведева это не повлияет. Возникает резонный вопрос: а зачем тогда эта статья, если решения уже приняты? Для самоутверждения? Для напоминания о себе, таком любимом и умном? И к чему приведут решения, принятые в прошлом без учета «новой реальности», выявленной статьей?

Впрочем, забегая вперед, можно успокоить читателя: ничего нового Медведев не выявил, так что корректировка принятых в глубоком прошлом решений действительно не нужна.

Однако признание второго человека в стране, что власти России до сих пор не определили «для себя стратегические цели, задачи, которые мы хотим в итоге решить», потрясает. Российская бюрократия не понимает, зачем она существует и для чего управляет Россией (не считая, ясное дело, личного благополучия), но, слава богу, начинает хотя бы стыдиться этого, так как сразу же после своего поразительного признания Медведев всё же называет цель: «войти в группу стран с наиболее высоким уровнем благосостояния».

Эта задача — простой перифраз пресловутого «удвоения ВВП к 2010 году» (в свою очередь скопированного с горбачевского «удвоения национального дохода к 2000 году») 15-летней давности.

Беда в том, что благосостояние связано с ВВП на душу населения лишь косвенно. «Нулевые» показали: если ВВП растет в основном за счет богатств узкой кучки олигархов и их «эффективных менеджеров», судить о благосостоянии народа по этому показателю — значит, приукрашивать реальность вплоть до утраты адекватности.

Говоря о беспрецедентности этой задачи, Медведев лукавит, а скорее — демонстрирует свой уровень знаний: только во второй половине ХХ века ее успешно решили как минимум Япония, «азиатские тигры», Китай, Израиль. Другое дело, что в рамках либеральной идеологии подчинения государства глобальным монополиям, исповедуемой, если судить по его словам и делам, Медведевым, эту задачу решить нельзя.

Подобно партократам позднего застоя, зацикленным на «родимых пятнах капитализма», Медведев ушиблен эпохой первых пятилеток. На фоне тогдашних достижений вся его 15-летняя возня во власти выглядит просто жалко. Похоже, тщась реабилитировать себя, он до сих пор спорит с «централизованно-административной экономикой с абсолютным доминированием государства» и «прежней парадигмой «догнать и перегнать» по мясу, молоку, тракторам и чугуну», предлагая вместо них, как и положено любителю селфи, всего лишь «научиться быть лучше и быстрее».

О том, как именно этому «научиться», он молчит. Это логично: Интернет переполнен бесплатными видеокурсами разнообразных бизнес-тренеров, и надо, вероятно, всего лишь выбрать кого-нибудь позабавнее и попонятнее.

Трогательны сетования Медведева на трудность реформирования при дешёвом сырье. Что же мешало ему при дорогой нефти, хотя бы в 2010-2011 годах, когда он был президентом? Похоже, «плохому танцору мешают ноги»: то избыток денег, то их недостаток. Это логично, если вспомнить, что статью премьер начал с чистосердечного признания непонимания, зачем он руководит Россией: «кто не знает, куда плывёт, тому нет попутного ветра».

Ему, как и другим либералам, органически свойственна такая черта «эффективного менеджера», как бесстыдство. Действительно: кем надо быть, чтобы, последовательно и эффективно уничтожая здравоохранение и образование, сохранившиеся даже и в 90-е годы, лишая людей надежды на будущее принципиальным отказом от всякого развития, выводя средства налогоплательщиков в финансовые системы стран Запада, развязавших против России «гибридную» войну, без всякого стеснения заявлять о необходимости «прежде всего думать о том, как эти реформы скажутся на людях»?

Говоря о необходимости «”примерять” наши будущие решения» на «семьях с невысокими доходами», Медведев, похоже, не подозревает, что его усилиями и усилиями других либералов таких в России, где 1% населения владеет более чем тремя четвертями активов, — не менее 80%.

«Новая нормальность» мира и старая ненормальность либерализма

Медведев демонстрирует любовь к красивым оберткам и отсутствие интереса к их содержимому. Признавшись, что используемый им термин «новая нормальность» появился аж 5 лет назад, он даже не пытается его раскрыть и внятно показать, в чём именно заключена провозглашаемая им «новизна».

Как зубрилка на экзамене (или как «жертва ЕГЭ»), Медведев демонстрирует мозаичный, «клиповый» тип сознания: описывая отдельные «кейсы» (примеры) вроде «сингапурского чуда», падения китайского фондового рынка, создания глобального рынка сжиженного газа, сланцевой революции, солнечной и малой энергетики (о перспективности которой в СССР вовсю писали еще в 70-е годы), он не только не пытается связать их в единую целостную картину, но, похоже, не подозревает о самой возможности существования таковой. Тем более, он, похоже, не догадывается о том, что Россия должна реагировать на изменения картины мира.

Разумеется, при многословных и бессвязных рассуждениях о кризисе Медведев не может удержаться от стандартной либеральной мантры о том, что «кризис — это всегда и угроза, и возможность». Даже не блещущий интеллектом Греф, озверев от её навязывания буквально из каждой розетки, еще лет шесть назад разъяснил, что возможности, даруемые кризисом, напоминают возможности, даруемые столкновением машины с бетонной стеной: минимум две недели в гипсе.

Но для премьера России эта громкая фраза, похоже, сохраняет свежесть новизны и оригинальности. «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?»

Серьёзное обсуждение Медведевым «технологической непредсказуемости» обнажает не только незнание им азбучных истин вроде того, что технологический прогресс определяется государством, — и это показали даже последние западные исследования, — а «непредсказуемость» возникает на периферии прогресса как побочный эффект государственной политики. Управляя государством, он действительно не понимает смысла его существования, не знает, что оно должно направлять движение в будущее и тем создавать и организовывать его основы, а не пассивно ждать будущего, которое создадут ему его конкуренты, чтобы потом приспособиться к нему или умереть в нём.

Всей политикой своего правительства разрушая социальное государство в России, Медведев признает в качестве глобального тренда «формирование нового социального государства», особенностью которого является «индивидуализация предоставляемых услуг (образования и здравоохранения прежде всего)». Хотя, возможно, он считает движением к «индивидуализации» создаваемое им положение, когда желающий здоровья должен индивидуально искать себе редкого нормального врача (который будет лечить, а не вытягивать деньги), а желающий знаний — индивидуально же искать случайно сохранившуюся нормальную школу или вуз.

Признавая рост неравенства глобальной тенденцией, подрывающей социально-политическую стабильность и ограничивающей рост, премьер не задумывается, как защитить Россию от этой тенденции. Он просто называет её — и переходит к следующему фактору, не интересуясь судьбой своей страны. Хотя из текста не чувствуется, что он считает нашу страну «своей»; похоже, она для него — не более чем один из многих разрозненных и не связанных друг с другом «кейсов».

Говоря о «производстве с учётом запросов конкретного потребителя», Медведев игнорирует факт его порождения конкурентной средой, в России целенаправленно подавляемой не только монополиями, но и обслуживающей их бюрократией.

Рассуждение о «новых инструментах финансирования» из уст человека, поддерживающего запретительно высокую для реального сектора стоимость кредита, выглядит примитивным издевательством.

Заявление, что «динамика валютных курсов становится более мощным инструментом защиты рынков, чем таможенные тарифы», обнажает безграмотность (тарифы сохраняют свое значение бастионов протекционизма, просто не для стран, которые, как Россия, были «впихнуты» в ВТО на колониальных условиях) и непонимание негативных последствий косвенно оправдываемых им девальваций. По сути, пропагандируя практику «валютных войн», Медведев выступает, вероятно, неосознанно, в роли проповедника дестабилизации мирового устройства, что не только подрывает имидж страны, на своё несчастье терпящей его в роли премьера, но и грозит нам новыми потерями из-за девальваций рубля.

Заявляя же, что «вместо защиты своей таможенной территории приоритетным интересом государства становится защита генерируемым национальным бизнесом цепочек добавленной стоимости», Медведев не подозревает, что такое генерирование, как и само существование национального бизнеса, невозможно без «защиты таможенной территории».

Описывая «рост неопределённости» в макроэкономической сфере, Медведев не задумывается о причинах (и тем более следствиях) нежелания западного бизнеса «брать» дешевые деньги и отсутствия инфляции при их избытке. Для премьера России достаточно просто назвать общеизвестные факты, сказать о «проблемах» и «неопределённостях» — и перепорхнуть дальше.

Похоже, бессвязное описание случайного набора интересных «трендов» и новостей (в том числе и полувековой давности) служит Медведеву лишь предлогом для возвращения к фантазиям прошлого десятилетия о «стимулировании творчества, предприимчивости, непрерывности образования». Странно, что премьер не вспомнил о нацпроекте, которым он гордился, прозванным «недоступное жульё», о запрете лампочек накаливания и о четырёх «И»: инфраструктуре, инвестициях, институтах, инновациях, — сказки о которых он рассказывал еще в 2008 году.

Правда, возможно, что под «стимулированием непрерывности» образования Медведев понимает его уничтожение: натаскивание на ЕГЭ действительно обречет вас учиться всю жизнь — чтобы не забыть грамоту. Незнание базовых фундаментальных принципов и концепций обрекает человека каждый новый вопрос изучать заново, «с чистого листа», вместо того, чтобы сразу видеть в новой сфере специфические проявления общих, универсальных правил. Знающие эти принципы математики, физики и инженеры советской школы легко изучают формально новые для себя сферы деятельности и отрасли науки, оставаясь загадкой для безграмотных (пусть и натасканных по отдельным вопросам) жертв западного образования.

Признание задачей государства поощрение склонности людей к творчеству в устах именно российского премьера, политика правительства которого объективно направлена на подавление творчества, на разрушение свободы и инициативы при помощи укрепления монополий и опускания людей в кромешную нищету, выглядит циничным издевательством.

Как и грёзы о том, что «рано или поздно санкции отменяются», — без всякой попытки сделать что-либо реальное для преодоления их последствий или принуждения стран Запада к их отмене. Заявление же Медведева о формировании с Западом «единого экономического пространства» в качестве «стратегического направления» российской политики производит впечатление то ли галлюцинации, то ли надежды на устранение президента В.В.Путина в соответствии с пожеланиями Запада.Грёзы вельможного хипстера