То, что у российской власти отсутствуют внятная стратегия и цели внутреннего развития со времени возвращения в Кремль Владимира Путина в 2012 году, стало уже чуть ли не общим местом у политологов. СССР первые 40 лет своего существования и Россия 1990-х годов были обществами надежды, строили сначала коммунизм, потом либеральную демократию.

Нынешнюю эпоху сравнивают с брежневским застоем: устали, исчерпали порыв, ничего позитивного не приходит в голову. Уже построили, в первом случае, «развитой социализм», во втором нечто, чему и названия не придумали, и вроде бы больше ничего не требуется.

В нулевые годы у Владимира Путина были идеи и проекты, как бы к ним ни относиться: удвоение ВВП, замирение Чечни, равноудаление олигархов, централизация государства, монетизация льгот, реформа армии, нанотехнологии. У Дмитрия Медведева были, если не реформы, то хотя бы слова о модернизации.

Сегодня в сфере внутренней политики не предлагается ничего, даже в пропагандистских целях. Куда идет страна, что ее граждане желают получить в итоге?

Вечные вопросы

В чем причины такого положения дел? Кого винить — власть или общество? Есть ли выход?

Очередной попыткой осмыслить ситуацию стал опубликованный на минувшей неделе доклад руководителя программы «Российская внутренняя политика и политические институты» Московского Центра Карнеги Андрея Колесникова. Заголовок: «Российская власть-2015: тактика без стратегии» говорит сам за себя.

«Выигрывая в политических столкновениях тактически, что как минимум способствует сохранению популярности лидера в народе, она [власть], не имея цели и образа желаемого будущего, проигрывает стратегически», — указывает автор.

«Дефицит стратегического мышления связан с тем, что высокие цены на нефть и восстановительный рост начала 2000-х годов расслабили правящие элиты, отучили их думать о будущем. Произошел отказ от реформ. Текущая ситуация оценивается властями и вслед за ними гражданами как более или менее нормальная, кризис квалифицируется как неглубокий и короткий», — констатирует он.

Главный кризис российского общества — это кризис адекватного восприятия действительности, считает Колесников.

Основная причина сохраняющейся популярности власти и лично президента — имперский синдром.

«Российский человек «встал с колен» исключительно по отношению к Западу. Внутри страны никакого восстановления достоинства не происходит. При этом постсоветский россиянин удовлетворен или делает вид, что удовлетворен ощущением причастности к чему-то большому, к толпе, разделяющей гордость за себя и своего лидера. За то, что мы не такие, как все. А остальное можно и перетерпеть, включая кризис», — поясняет Колесников парадокс массового сознания.

Прогноз неутешителен — в обозримом будущем страна обречена на инерционное медленное гниение, оптимистический сценарий — чтобы хуже не было.

Обозреватель Русской службы Би-би-си Артем Кречетников обсудил ситуацию с российским историком, завкафедрой политических и правовых учений Московской высшей школы социальных и политических наук Василием Жарковым.

Справедливо ли говорить, что у российской власти нет стратегии? По-моему, стратегия и планирование есть, только нацелены они не на развитие страны, а на увековечивание себя. С этой точки зрения, во всех действиях власти присутствует безупречная логика: ничего не менять, все контролировать, массам — идею «величия» и образ врага.

То, о чем вы говорите — это не стратегия, а позиция. Стратегия подразумевает развитие в движении, а политику мыслители прошлого определяли как общение ради общего блага.

Личное благо людей, находящихся у власти, действительно требует блокировать любые попытки куда-либо двигаться.

Для кого-то к счастью, для кого-то к сожалению, в их распоряжении имеются очень большие ресурсы, которых хватает, чтобы гасить перемены и удерживать власть, позволяющую и дальше эти ресурсы контролировать.

Литературовед Бенедикт Сарнов в свое время обратил внимание на то, сколь часто в выступлениях советских лидеров употреблялась фраза: «Мы будем и впредь…». Только у них она всегда имела продолжение, а сегодня в нем главное не сказуемое, а подлежащее. «МЫ будем и впредь». Точка.

И это не худший вариант, поскольку, с учетом состояния умов, единственной альтернативой инерционному сценарию без четкого вектора может быть попытка форсированного восстановления империи.

Многие сравнивают переживаемое Россией время с брежневским застоем. Ряд параллелей напрашивается: стабильность как национальная идея, проедание сырьевой ренты, отсутствие реальной политики и внятных целей, вечный безальтернативный лидер, легкая форма культа личности, несменяемость номенклатуры, участие в локальных войнах. Можно ли сказать, что Путин — это Брежнев сегодня?

Правда, порой возникает ощущение дежа вю. Но нынешняя власть адаптировалась к условиям рыночной экономики, сознает необходимость манипулирования общественным мнением и умеет это лучше, чем делали в брежневские годы. Возможно, поэтому «чувство глубокого удовлетворения» пока более реальное.

Когда общество почувствует, что система входит, мягко говоря, в третий возраст и ничего не производит, кроме надоевших общих мест, сходство с поздним брежневизмом станет более полным.

Поэт Дмитрий Быков в 2011 году сочинил стихотворение «Путин и мужик», в котором высмеивал Путина и Медведева за то, что они играют в бадминтон вместо серьезного дела. В начале третьего срока многие аналитики критиковали президента за отсутствие генеральной идеи и проектов: зачем, мол, вернулся в Кремль? Ну, так он нашел идею: собирание земель и борьбу с внешними и внутренними врагами. Может, не надо было его подначивать?

Пока российское руководство, а общество, пожалуй, даже в большей степени, находятся в плену памяти о России как о великой империи, покоряющей сопредельные страны, и самодержавии как оптимальной политической системе, действительно, лучше играть в бадминтон.

Попытки восстановить величие, понимаемое вот таким образом, опасно, прежде всего, для самой России, потому что она рискует потерять остатки своих сил, и так измотанных и уничтоженных на протяжении предыдущего столетия.

При взгляде на российскую историю возникает впечатление, что у страны отсутствуют, или, по крайней мере, сильно ослаблены стимулы к развитию. Чуть ли не единственным двигателем прогресса является сравнение себя с Европой и желание «сделать, как у людей». При этом все реформаторские попытки почему-то заканчиваются новыми заморозками и откатом назад. Правда, надо заметить, не до той самой точки, с какой начиналось движение. Прогресс налицо, но какой-то очень уж медленный и вымученный.

Я бы добавил, что стимулом к реформам всегда служили некие исторические неудачи или поражения, как, например, Крымская война. А если все более или менее стабильно, ресурсов много, ну и зачем что-то менять, и так можем править.

Если говорить о цикличности, я бы сказал, что все поколения русской истории сегодня собрались вместе и продолжают давние споры. Наше нынешнее бытие можно сравнивать не только с эпохой Брежнева, но и с дореволюционным прошлым, прежде всего, с реформами и контрреформами второй половины XIX века.

Как и тогда, казалось, что еще одно усилие, и Россия вырвется из колеи, связанной с типом управления, который лучше всех описал Салтыков-Щедрин. Раннее правление Путина давало основания на это надеяться, но сегодня мы снова в той же колее.

За 300 лет Россия так и не смогла стать современной страной, совершить прорыв в модерн, хотя предприняла множество попыток и потратила колоссальные силы.

А почему? Довольно широко распространено мнение, что все дело в изобилии пустых земель и природных богатств. В принципе, никто особо не любит меняться, но европейцы без Ренессанса, Реформации, Великих географических открытий и Великой индустриальной революции давно вымерли бы с голоду.

Конечно, взять под контроль экспорт чего-то там и десятилетиями ничего не делать — большой соблазн. Но я бы не фетишизировал фактор природных ресурсов.

Главный ресурс — это люди: образованные, динамичные, предприимчивые, следующие культурной традиции, способные к самоорганизации и самоконтролю, понимающие ценность договора в условиях свободы. Вот с этим ресурсом у России были проблемы на протяжении всей истории, а сейчас совсем неважно.

Есть расхожее мнение, что главная проблема России — лень и разгильдяйство. Не сказал бы. Русский человек не хотел стараться за гроши, на которые, к тому же, в магазинах ничего нельзя было купить, а когда появилась возможность зарабатывать, начал трудиться так, как на Западе уже отвыкли. Говорят, что русские любят халяву и уравниловку. Опять же, позвольте не согласиться. У европейцев социализма в головах как минимум не меньше. Но что действительно имеет место, так это гипертрофированное, далеко выходящее за любые рамки, ставящее в тупик наблюдателей имперское чувство, желание величия. Причем под величием понимаются в основном размеры и грубая сила: нас все должны бояться! Во всем мире люди озабочены качеством собственной жизни, а средний россиянин готов мириться с чем угодно, лишь бы «Запад ноги об нас не вытирал».

В XX веке с нашей идентичностью произошла печальная история. Раньше средний русский человек был крестьянин. Он жил на своей земле, боролся с тяжелыми природными условиями за выживание себя и семьи, контактировал в рамках своей общины, и никакого имперского мировоззрения у него не было. Был народ-землепашец.

Потом произошли революция, коллективизация, форсированная урбанизация. На неискушенных, потерявших все привычные ориентиры людей обрушилась тотальная мозговая атака.
В доктрине большевиков — а уж у них со стратегией было все хорошо! – четко просматривалось, что Россия будет воевать со всем остальным миром, а потом им править. И возникла новая идентичность: мы — народ-солдат!

Людей на протяжении поколений готовили быть пушечным мясом, с детства воспитывали в том духе, что главный смысл жизни — пойти в армию и быть готовым умереть за родину. До сих пор опросы показывают, что наши граждане среди исторических персон помнят в основном полководцев, а если князей и царей, то тех, кто много воевал.

Это плотно въелось в сознание людей, после падения коммунизма власть и интеллигенция толком ничего альтернативного не предложили, а власть нынешняя такую психологию целенаправленно поддерживает.

Русский человек жизненно нуждается в обретении нормальной идентичности — не землепашца, потому что все давно не землепашцы, но современного горожанина. Нельзя жить в этом мире, будучи солдатом. Надо заниматься чем-то созидательным, а не искать постоянно, на кого бы обидеться, и готовиться к войне.

Что же делать тем в России, кто видит мир иначе?

Многие ответили на этот вопрос, уехав за границу. Я думаю, что надо быть оптимистом. Топтание на месте или хождение по кругу длиться вечно не могут.

Один коллега из МГУ недавно высказал мне мысль, которую, конечно, можно проверить только экспериментально. Он считает, что тяжелая болезнь, которой страдала Россия последние сто лет, сегодня вступила в стадию рецидива, но это рецидив перед окончательным выздоровлением.

Трагедия XX века повторяется в виде фарса. Происходящее настолько гротескно и смешно, что любой здравомыслящий человек не может этого не понимать. Когда произойдет перелом, станет просто стыдно оглядываться назад и апеллировать к прежним ценностям.

Как по-вашему, долго ли ждать перелома? Многие аналитики уверены, что Владимир Путин будет править столько, сколько физически существует. В конце концов, он сам всем внушил, что нынешняя система держится на нем одном, и замены ему быть не может.

Думаю, будущее России определят все-таки политика и экономика, а не биология. Мы слишком уж зациклены на том, что «Путин — наше все», перекладываем на него собственную лень и ограниченность.

Перемены должны сначала произойти в умах. Скажем, если бы Путин, теоретически, ушел завтра, я бы с тревогой это воспринял, потому что, учитывая массовые настроения, могло бы оказаться еще хуже.

К работе ум подвигает столкновение с реальностью. Хотите быть империей? А у вас есть для этого силы?

Думаю, в ближайшие годы, независимо от того, что станет происходить в Кремле и вокруг него, будет выясняться несостоятельность тех устремлений, которые присутствуют сегодня в сознании большинства. В частности, падение цен на энергоносители может привести нас в следующую эпоху.

Каждый народ имеет право на свой век безумия, но в России он затянулся. Пора заканчивать.

Би-би-си