Двадцать лет назад, 1 ноября 1993 года, вступил в силу Договор о Европейском союзе, получивший неофициальное наименование «Маастрихтский договор». Этот документ положил начало нынешнему Европейскому союзу, урегулировав вопросы функционирования денежной и политической системы «единой Европы». Однако в условиях сегодняшнего кризиса в ЕС многие из тех положений видятся совсем по-другому, да и сама идея евроинтеграции в своем изначальном виде, похоже, себя изжила…

Петр Искендеров, fondsk.ru

Напомним, что статья «А» Маастрихтского договора предусматривала, что его участники учреждают Европейский союз на базе существовавшего к тому времени Европейского экономического сообщества. [1] Это, по сути, означало, что центр тяжести в процессе евроинтеграции переносится с экономической базы на политическую надстройку. Последовавший затем прием в состав ЕС десятка с лишним новых членов, представлявших преимущественно государства Центральной и Восточной Европы, вроде бы подтвердил правильность подобного подхода. Однако уже в процессе ратификации новых документов ЕС (в частности, его Конституции) выявились серьезные межгосударственные разногласия, наносившие ущерб в том числе и идеалам единой финансово-экономической политики.

Сухая статистика Евросоюза двадцать лет спустя говорит сама за себя. Как известно, маастрихтские критерии функционирования ЕС и еврозоны предусматривали, что государственный долг государств-членов этой организации не должен превышать 60% его валового внутреннего продукта. Однако «проблемные» страны еврозоны уже давно преодолели данную планку. Госдолг Греции составляет 169,1% ее ВВП. На втором месте — Италия (133,3%). Далее идут Португалия (131,3%) и Ирландия (125,7%).

При этом долги первой тройки должников продолжают нарастать. Так, по сравнению с первым кварталом текущего года они уже выросли на 8,6% у Греции, на 3,8% у Португалии и на 3% у Италии. Германия на этом безрадостном фоне вроде бы продолжает выглядеть островком стабильности. Однако и ее госдолг в 79,8% ВВП превышает маастрихтские критерии, так же как и долги Евросоюза в целом, составляющие 86,8% ВВП. Для еврозоны данный показатель во втором квартале текущего года составил 93,4%. Бельгийский экономист Поль де Грауве из Лондонской школы экономики предупредил в связи с этим о реальной угрозе дефолта не только в Греции, но и в Португалии. [2]

Так что, пожалуй, стоит согласиться с бывшим федеральным канцлером Германии Герхардом Шредером, заметившим уже после своей отставки, что «в европейской политике до сих пор ничего не решено окончательно и бесповоротно». [3]

Однако среди центральных органов Евросоюза имеется один институт, который трудно заподозрить в пассивности. Это – Европейский центробанк. Маастрихтский договор возлагал ответственность за проведение единой денежно-кредитной политики в ЕС на Европейскую систему центральных банков, в которую вошли ЕЦБ и национальные центробанки. Такая двойственность во многом и породила последующие противоречия в проведении единой финансовой политики. Национальные банковские структуры государств еврозоны при явной и тайной поддержке стран, не вошедших в зону единой валюты, всячески стремились сохранить свою независимость, одновременно «подмяв» под себя ЕЦБ. Последний же настаивал на том, что политическая и тем более экономическая интеграция немыслимы без единых норм и правил функционирования именно банковско-финансовых структур под эгидой единого Бюджетного пакта и соответствующего надзорного механизма. Это противоречие в настоящее время не только не урегулировано, но во многом порождает новые конфликтные узлы и баррикады на карте формально единой Европы.

Видный эксперт в области международных отношений профессор Университета имени Кристиана Альбрехтса в Киле Йоханнес Варвик еще в 2006 году предупреждал, что «Европейский союз не исчерпал себя, но старые идеалы утратили свою действенность». В качестве одного из наиболее вероятных сценариев развития ЕС он обозначил тогда эрозию данной организации, которая «рухнет под бременем расширения, множащихся различий в интересах его государств-членов или начнет медленно эродировать». А «если происходит эрозия на уровне Европы и не существует подходящей замены, то национальные государства начнут делать ставку на действия в одиночку и рано или поздно вступят в чреватую конфликтом конкуренцию друг с другом», — подчеркивал Йоханнес Варвик. [4]

Не это ли мы наблюдаем сегодня, к примеру, по линии финансовых взаимоотношений Севера и Юга Европы или в замешанном на межэтнических и межгосударственных противоречиях треугольнике Венгрия – Румыния — Словакия? Развитие ситуации в этих да и в некоторых других геополитических измерениях современной Европы все больше напоминает известную формулу, согласно которой страны-члены ЕС, несмотря на вроде бы сформированное единое оборонное пространство, все более активно занимаются сравнением «собственных статусов в силовой политике». [5] А от этого уже недалеко и до реальной конфронтации в «единой Европе».

Источники:

[1] http://eur-lex.europa.eu/en/treaties/dat/11992M/htm/11992M.html#0001000001
[2] http://www.gazeta.ru/business/2013/10/29/5728297.shtml
[3] Шредер Г. Решения. Моя жизнь в политике. М., 2009. С.323.
[4] Варвик И. Бесконечная обусловленность действий целью // Internationale Politik. 2006. № 3. Май-июнь. С.38.
[5] Подробнее см.: Wessels W. Die Vertragsreform von Nizza – Zur institutionellen Erweiterungsreife // Integration. 2001. № 1.