Я даже как-то не сомневался, что после того, как сказал о том, что на Украине сегодня сформирована форма правления в виде охлократии, последуют гневные отклики жителей этой славной страны.

В реальности ничего особо нового и выдающегося в этой форме правления нет. Еще во времена Аристотеля он, занимаясь тем, что сегодня называется наукой управления, выделил три базовые формы: демократия, аристократия и монархия и три промежуточные — охлократия, олигархия и тирания. При этом промежуточные формы управления, и это отмечалось особо, являются неустойчивыми и могут «мигрировать» между собой.

Здесь стоит отметить, что Аристотель рассматривал процессы, происходящие исключительно в контуре управления, не обращая внимание на то, что происходит в самом управляемом объекте. Для его времени это было достаточно рационально, так как на самом деле классовые противоречия между управляемым объектом и управляющим контуром возникают даже сейчас как аномалия, когда кризис в управляющем контуре проходит все стадии от структурного и системного до полной катастрофы с демонтажом правящей страты. Этот сюжет достаточно редкий, а во времена Аристотеля и вообще практически не встречающийся. Логично, что он его и не рассматривал.

Второй нюанс, который стоит отметить — три устойчивые формы правления рассматривались с точки зрения существовавших на тот момент их особенностей. Демократия в Древней Греции опиралась на демос — то есть граждан, имеющих рабов. И вообще любая демократия по своему определению не может быть всеобщей — она подразумевает наличие той или иной системы цензов. Сегодня рабовладения нет, однако принципиальная разница между демократией и охлократией как раз и пролегает в наличии цензов и ограничений. Фактически сегодня в мире нет нигде классической демократии, хотя крайне неглупые люди в разных странах создали существенные барьеры, нивелирующие губительные свойства охлократии на систему управления, при этом достаточно цинично используя некоторые ее особенности для манипулирования и достижения нужных результатов при формировании системы власти и управления.

Скажем, избирательная система США, о которой в свое время крайне презрительно высказался российский президент как об архаичной, на самом деле крайне рациональна, хотя и несет в себе ряд ограничений и издержек. Как показали выборы президента США в 2020 году, даже ее можно точечно, но фальсифицировать, правда, если для этого созданы предварительные условия. Система выборщиков, а не прямые выборы в США, существенно снижает влияние толпы на конечный результат выборов, а значит — создает преграды и в обратном направлении — манипулировать общественными настроениями можно, но до известных пределов. Ну, а уж прямой фальсификации общих результатов такая система, конечно, просто не допускает. Видимо, поэтому российский президент ее и презирает — у нас-то все гораздо более комфортно для власти. Всегда можно найти Чурова или Памфилову, которые дадут спущенный сверху показатель.

В любом случае нужно сразу оговориться: демократия в том виде, в котором она считается демократией сегодня (то есть, всеобщее избирательное право с сугубо формальными цензами по возрасту, формальной дееспособности и наличию национального гражданства) — это гораздо больше охлократия, чем то, что можно назвать демократией. Все просто: нет цензов — нет ответственности. А без ответственности за свой выбор народ превращается в толпу, охлос.

Однако вернемся к Украине. Нет смысла доказывать, что она не является и не может являться демократической страной. Совсем недавно она была классической олигархией, а потому транзит от олигархии к охлократии выглядит вполне естественным — в реальности эти формы правления перетекают друг в друга без каких-либо потрясений и возмущений. Кстати, и в тиранию тоже (причем в любую из ее форм). Это вообще может быть равновесной системой, которая принимает тот или иной «цвет» в зависимости от текущих условий — внешних или внутренних.

Устойчивые формы управления (их, напомню, три по Аристотелю — демократия, аристократия и монархия) регулируются устойчивыми конструктами, в число которых входит культура. И это не просто так.

Только устойчивая социальная система способна к развитию — думаю, это не нужно доказывать, здесь всё достаточно очевидно буквально на интуитивном уровне. Неустойчивая система способна лишь к переходу — «вверх», к более высокой фазе развития или «вниз» — к более низкой. И только обретя устойчивость, она получит возможность разделять и балансировать ресурсы устойчивости и развития, формировать вокруг них структуры и механизмы разрешения противоречий.

Для развития требуется две базовые системы технологий. Одна система (назовем ее системой физических технологий) формирует пространство развития. Система гуманитарных технологий управляет пространством вероятностей и решений развития (причем оно всегда инвариантно).

Культура — это базовая гуманитарная технология, распаковывающая смыслы и формирующая их. Поэтому культура — основа управления, без нее само управление невозможно. В сегодняшней России криминальная культура стала базой, мат из языка «низкого» стал общеупотребимым, а блатная «феня» — буквально официальным и дипломатическим языком. Логично, что и управление страной сформировано на уголовных понятиях, другой культуры в стране сегодня просто нет.

Так вот, возвращаясь к устойчивым формам управления. Они неразрывно связаны с культурной традицией, которая создается непросто, долго и как обычно, через целую череду кризисов. Нет народа и нет страны, неспособных к демократии, но есть народы и страны, которые еще не сформировали культуру этой формы управления. Это вопрос времени и проектных решений правящей страты.

То же самое относится к аристократии (которая на самом деле может принимать разные формы, совершенно необязательно в их европейском прочтении). Скажем, сейчас в Чечне происходит попытка создания хотя и традиционной, но именно аристократической формы управления. Она, как бы это ни показалось бы странным, является более устойчивой и способной к развитию, чем та бандитская тирания, которую создал режим уголовников в Кремле. Конечно, кремлёвским тоже хочется стать аристократией, но проблема в том, что криминальная культура несовместима с культурой аристократии — это вообще иные системы ценностных императивов. Поэтому шпана так и останется шпаной, даже если она будет ходить в костюмах от Бриони и носить на руке часы за миллион. Долларов, конечно. Аристократизм — это совершенно о другом.

Украина не обладает сегодня культурой, которая может прямо сейчас запустить ее переход к любой из устойчивых форм управления. Поэтому неустойчивые промежуточные формы остаются для нее пока единственными доступными. И то, что прямо сейчас олигархия уступила свое место охлократии, никак не гарантирует Украине, что охлократия вдруг не перетечет в одну из форм тирании. Президент Зеленский стал человеком, который сумел провести переход страны от олигархического типа управления к охлократическому. Но он же в случае, если у него хватит возможностей, может так же, буквально внезапно, перевести его в вариант диктатуры. Я уже писал, основа тирании и охлократии одна и та же, меняется только вектор. В охлократии толпа создает героя и управляет им, в диктатуре герой формирует настроения толпы и управляет ею. Пр этом под героем нужно понимать некий символ, который продается толпе. Человек, который этот символ визуализирует, может быть вообще полным ничтожеством, серой молью. Его даже могут изображать какие-то нанятые актеры. Никакой роли это не играет, играет только продаваемый образ и формирование настроений толпы.

Так что украинцам было бы неплохо спуститься с нарисованных ими небес на землю и для начала перестать рассказывать про свою самобытную демократию. Ничего там нет ни самобытного, ни демократического — этим историям не одна тысяча лет. А вот трезво оценить свое положение и понять направление, куда двигаться — это гораздо более лучший вариант. Впрочем, это универсальная формула вообще для всех, не только для украинцев.

Это не стоит воспринимать в качестве совета — я их вообще не даю. Это лишь оценка со стороны, а вот как поступать и что делать — это решать им.

Трилемма управления

Почему Третий рейх оказался нежизнеспособным, почему террористические диктатуры Франко, Пиночета или Путина обречены и в любом сценарии их всегда ждет крах? И неважно, происходит ли этот крах со смертью диктатора или же он успевает увидеть, как дело его жизни распадается у него на глазах.

Ответ на этот вопрос лежит в основе противоречий, заложенных в самом процессе управления.

Для любого социума и любой модели управления (я уже писал, что Аристотель выделял три класса устойчивых и три класса промежуточных, неустойчивых, моделей) непреложным является противоречие между управляемым объектом и управляющим контуром. Объясняется оно их разностью развития. Вначале управляющий контур индуцирует в социум свои идеи, а иногда и еще более глубокие уровни управления, меняя этику общества, а значит — управляющая страта опережает в своем развитии управляемый объект. Однако если управление происходит успешно, индукция создает развивающуюся систему, она всегда выходит на траекторию опережающего развития и становится более сложной, структурной, а значит, развитой, чем управляющий ею контур. 

Правящая элита при этом всегда отвечает формуле, обозначенной американским фантастом Гленом Куком в книге «Серебряный клин»: «…«Один мудрец объяснил некогда Псу, что любая империя переживает три стадии, три поколения. Сначала приходят завоеватели, непобедимые полководцы. После них – управленцы, которые соединяют захваченные куски в единое целое, на вид несокрушимое и бессмертное. И наконец, все достается мотам, прожигателям, безответственным никчёмам, и те пускают на ветер наследие своих предков. А потом на руины империи приходят новые завоеватели…»

Перефразируя, можно сказать, что «завоеватели» — это строители нового социального субъекта и его первые управляющие. Они внедряют в социум новые смыслы, зачастую «железом и кровью». В случае, если результатом их стараний становится устойчивый субъект, наступает время второго поколения, поддерживающего процессы развития и устойчивости системы. Они уже не создают, а поддерживают, накапливая противоречия, но не разрешая их, а пользуясь накопленным ресурсом для удержания стабильности системы и постепенно отставая от неё в своем собственном развитии. Наконец, когда управляемый ими социальный субъект становится слишком сложным, наступает время тех самых никчём и той самой серой моли, которая быстро проматывает полученное, приводя управляемый ими социальный субъект к окончательной катастрофе.

Есть еще одна фраза, ставшая популярной в годы ковидного террора: «…Тяжелые времена создают сильных людей, сильные люди создают хорошие времена, хорошие времена создают слабых людей, а слабые люди создают трудные времена…» Ее приписывают то Платону, то шейху Дубая Рашиду ибн Саид аль-Мактуму, но судя по всему, эта фраза впервые была написана в 2016 году в фантастическом романе «Те, кто остаются» авторства американского фантаста Джи. Майкла Хопфа. В данном случае это не так уж и важно.

Цикличность процесса управления связана с его специфической особенностью: оно всегда представляет собой триалектичную систему «управляющий контур — управляемый объект — проекция внешней среды на управленческий контур». Иначе говоря, насколько сбалансированную систему управления вы ни построите, она всегда будет зависима от факторов, которые находятся за пределами системы «управление-управляемый». Это могут быть природные явления, это могут быть внезапно и ниоткуда возникшие орды пришельцев-завоевателей, это может быть возникновение новой идеи или религии, меняющей этическую картину внутри как социума, так и самой управляющей страты. Фактор может быть любой, но он (а точнее, сумма факторов) возникает всегда.

Раз так, то в триаде «управление-управляемый объект-внешняя среда» всегда возникают свои собственные противоречия, которые не могут быть решены строгим образом. Уже поэтому концепция Фукуямы о «конце истории» выглядит крайне привлекательной и интересной, но абсолютно нежизненной.

Проблема диктаторских режимов заключается в том, что диктатура является реактивным ответом правящей страты на ее критическую неспособность управлять социумом в силу своей собственной внутренней деградации, которая перестает соответствовать сложности социального субъекта абсолютно. То есть — эта правящая страта встает перед выбором — уйти и передать управление кому-то другому или остаться, но максимально упростить сам процесс управления через упрощение социального субъекта.

Именно в этот момент устойчивая система управления переходит в неустойчивую фазу, которая может принять одну из трех форм — охлократию, олигополию или тиранию. По сути, все эти модели — это примерно один и тот же сюжет, поэтому вполне возможно перетекание одной формы в другую. Россия, к примеру, за период последних 30 лет прошла через все три формы — вначале охлократическую республику начала девяностых, затем — олигархический режим правления «семибанкирщины», а затем — через криминальную тиранию Путина, которая перешла к концу своего существования уже в откровенно террористическую диктатуру.

Каждая из этих форм управления решала одну и ту же задачу: стабилизировать ситуацию через ликвидацию внутренних противоречий. Попытка «заморозить» стабильность системы за счет ее развития вблизи точки равновесия.

Для диалектической системы «управление-управляемый объект» такое состояние возможно. В своём тексте «Террор и социальная термодинамика» от 15 октября 2022 года я писал, что если сумма прироста социальной напряженности и прироста социальной свободы компенсируют прирост социальной активности общества, то теоретически возможно достижение «нулевой точки» системы, вокруг которой она колеблется, и «замораживание» её возле этой точки. Диктатуры для этого используют два классических метода — внутренний террор либо внешнюю агрессию (либо сочетают их, что говорит об отчаянной ситуации или окончательном крахе управления, который перестает действовать хоть как-то осмысленно). Смысл этих методов — принудительное «охлаждение» системы через сброс социально активных ее членов за пределы системы — либо уничтожая их в тюрьмах, либо истребляя их в ходе боевых действий.

Будь модель управления диалектичной, это могло бы принести результат на неограниченно большое время. Но она всегда имеет и третий элемент, третий аттрактор — ту самую внешнюю среду, которая неподконтрольна контуру управления.

Возникает специфическая ситуация, которую можно назвать трилеммой управления: существует три базовых параметра системы, в которой строгое определение суммы каждых двух параметров делает третий параметр неопределимым.

Либо управляющий контур управляет социумом, но не способен учитывать и прогнозировать (а значит, и реагировать) на внешний фактор, либо управляющая страта способна на взаимодействие с окружающей средой, но тогда она полностью теряет управление социумом, либо социум и процессы в окружающей его среде начинают взаимодействовать, но это приводит к необратимому разрушению управляющего контура, который полностью утрачивает способность к управлению процессами в обществе (мы называем такое состояние революцией — то самое состояние, когда верхи не могут, а низы не хотят).

Создать идеальную «формулу управления», в которой все три параметра могут быть строгим образом определены, невозможно. Чем-то это напоминает известную задачу о движении трех тел вокруг общего центра масс. Имеющиеся сегодня методы не дают возможности определить координаты и вектор движения всех трех тел одновременно.

В «нормальной» обстановке триалектическая задача управления решается через создание «плавающего» динамического баланса, давая определенные степени свободы каждому из аттракторов такой динамической системы. Демократия, аристократия и монархия (по Аристотелю), будучи устойчивыми, а значит, нормальными системами управления, способны создавать такие степени свободы за счет того, что обладают свободным ресурсом. К примеру, классическая демократия сохраняет устойчивость по отношению к влиянию внешней среды тем, что в обмен на сохранение власти правящая страта минимально вмешивается в процессы, происходящие в социуме. И напротив, когда происходит обюрокрачивание управляющей системы (мы это видим по Евросоюзу), происходит зарегулирование внутренних процессов в обществе, возникают серьезные проблемы с внешними вызовами. И Европа, как можем видеть, ничего не способна сделать с массовым наплывом мигрантов. Она, конечно, пытается выдавать желаемое за действительное («не достигнув желаемого, они сделали вид, что желали достигнутого»), но в реальности это именно утрата управления вследствие попыток европейской бюрократии максимально контролировать внутренние процессы в ЕС. Та же ситуация и в США, где местная бюрократия уже избыточна по отношению к процессам, происходящим внутри американского социума. Попытки все взять под контроль приводят к неспособности реагировать (не говоря уже о прогнозировании и превентивных решениях) на вызовы извне системы.

Экстраполируя сказанное на глобальный уровень, можно сделать любопытный вывод: международная бюрократия, пытаясь создать некую «новую нормальность» в глобальном масштабе, ведет дело к разрушению устойчивой системы и переходу в одну из трех базовых неустойчивых моделей управления. Итогом «новой нормальности» может стать только ее крах, но уже в глобальном масштабе. Никакого иного развития событий для идеального будущего «по Швабу и Гейтсу» просто не существует.

И теперь, возвращаясь к самому первому вопросу «почему диктатуры конечны и их всегда ждет крах». Ответ, думаю, теперь понятен — согласно озвученной трилемме управления, диктатура, полностью погасив все противоречия в системе «управление-управляемый объект» путем насилия, внутреннего террора и внешней агрессии, так же полностью утрачивает возможность отвечать на любые вызовы извне этой системы. А они, вызовы, возникают постоянно, и вымывают остатки ресурсов из системы.

Ну, а далее происходит то, что происходит со ржавой якорной цепью. Мы не можем сказать, какое конкретно звено, изъеденное ржавчиной, лопнет первым. Это вопрос случайностей и вероятностей. Но судьбу корабля, стоящего на якоре и ржавой цепи во время шторма, предсказать несложно. Как только одно из звеньев лопнет, корабль утратит управление и либо перевернется в море, либо его выбросит на скалы. И это абсолютно неизбежно.

Поэтому любые попытки построить тысячелетний Рейх или столь же уходящую вдаль за горизонт прекрасную Россию будущего, основанных на сегодняшней животной ненависти ко всему окружающему, насилию, терроре и агрессии — все эти попытки обречены. Чем более агрессивным является подобный субъект, тем быстрее придет его крах.