Совет при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека просит Госдуму отклонить так называемые «законопроекты Клишаса» — о наказаниях за неуважение к власти и фейковые новости. СПЧ подготовил по этим двум документам прелюбопытнейшие заключения. В них правозащитники доказывает: законопроекты по самой своей сути идут вразрез с российским и международным правом, они антиконституционны.

Без преувеличения можно сказать, что это самое смелое и яркое выступление Совета за последнее время. Новый состав СПЧ действительно оказался «зубаст», но как отреагирует на критику в свой адрес власть?

Об этом «Московский комсомолец» поговорил с одним из авторов заключений, членом СПЧ Ильей Шаблинским.

— Илья, вы сами не находите, что заключения, критикующие принятые Госдумой законопроекты о наказаниях за фейковые новости и неуважение к власти, довольно резкие и жесткие?

— Такая реакция правозащитного сообщества на эти проекты совершенно естественна. СПЧ просто не мог смолчать.

За последние пять лет было много попыток ограничить пространство свободы информации. Но эта — одна из наиболее вопиющих и некрасивых. Власть пытается запретить себя критиковать. Как вообще может быть запрещена критика?! Пусть никого не обманывает формулировка «неуважение в неприличной форме». Что понимать под ней? Когда кого-то из депутатов назовут просто крысой, это ведь наверняка расценят именно как «неприличную форму». Законопроект дает широчайшее поле для произвола.

— Как и закон о фейковых новостях?

— Я убежден, что это дополнение к закону о критике власти. Сужу об этом по самим разным признакам. Представители власти будут выдавать за фейк все виды не устраивающей их информации.

Приведу элементарные примеры. Допустим, у меня в доме отключили электричество и я вижу, что в соседнем — тоже. И вот я сообщу в блоге, что отключены от света два дома. Власть скажет, что во втором доме электричество попало на 10 минут или оно пропало не во всех квартирах, а значит, моя информация была фейковой и я должен понести наказание. То есть, повторюсь, норма о фейковых новостях дополняет запрет на критику власти. Всегда можно найти какую-то неточность в критической информации и оценить это как фейк.

— Выходит, если за критику не удастся привлечь по одному закону, то получится сделать это по другому?

— Именно! То, что не попадает под один, то можно подтянуть под другой. Так и задумано было. Это, конечно, позор. Здравому смыслу это мало соответствует.

— В заключении СПЧ есть пример про первоначальные официальные сообщения о количестве заложников в школе № 1 в Беслане (исходя из логики законопроекта о фейках, прокуратуре следовало наложить запрет на распространение именно этой, официальной информации, поскольку она была недостоверной). Корректно ли проводить такие параллели?

— Это очень уместный пример. Важно было власти напомнить, а то ведь некоторые ее представители быстро забывают исторически важные события. Тогда во время трагедии в Беслане в государственных СМИ указывалось заниженное число заложников. Это было сознательное искажение информации. Готов допустить, что оно было для чего-то нужно, но это уже другой вопрос.

— Власть, в свою очередь, приводит пример с пожаром в ТЦ «Зимняя вишня» в Кемерово, когда предположения о числе погибших сеяли настоящую панику…

— Журналисты или блогеры называли разные цифры, потому что проверить их было невозможно. Бывают случаи, когда точная фактическая информация недоступна никому. И все, что требуется от СМИ — говорить: это именно непроверенные, а не подтвержденные данные. В действующем законе все это уже прописано.

Что такое вообще фейковые новости? Это слухи. В законе о СМИ есть норма, запрещающая использовать слухи под видом достоверной информации. Ответственность предусмотрена сугубо этическая — журналист платит своей репутацией. Но это, поверьте, немало!

К тому же ведь бывают случаи, когда репортер или блогер имел основания верить в то, что распространяемая им информация соответствует действительности (опять-таки, особенно если точная, всесторонняя и объективная информация отсутствует). Вот СПЧ в своем заключенит пишет, что произвольное признание факта заведомой недостоверности информации приведет к тому, что суд должен будет вторгаться в такие далекие от права вопросы, как вера и доверие. Это неминуемо приведет к нарушению в подобных делах конституционных прав граждан на свободу получения и распространения информации, на свободу слова, свободу мнений.

— В законопроекте о фейковых новостях идет речь об установлении причинно-следственной связи между распространением недостоверной информации и возникновением угроз жизни и здоровью граждан…

— И как это власть собирается делать? Это же бред! Тогда и саму ее нужно постоянно привлекать к ответственности. Вот, к примеру, когда она дает какие-то прогнозы. Да взять даже прогноз погоды. Допустим, объявили, что завтра будет мороз минус 7, а на самом деле — ноль и гололед. Получается: фейк, который создал угрозу для жизни и здоровья. Таких примеров, которые показывают абсурдность конструкции, можно привести множество.

— СПЧ в своих заключениях взывает только к логике и здравому смыслу?

— Не только. Там приведёны Международные нормы, судебная практика и т. д. Мы говорим про несогласованность юридических формулировок в обоих законопроектах: местами они сами себе противоречат!

Иногда приходится апеллировать к философским понятиям. Вот в одном документе сказано, что внесудебная блокировка ресурса производится просто по факту недостоверности информации, вне зависимости от умысла распространителя. В данном случае подразумеваемая презумпция наличия у контрольно-надзорных государственных органов – Роскомнадзора и прокуратуры — знания абсолютной истины. Однако, как известно из философии, истина всегда относительна, а следовательно, то, что сегодня представляется несоответствующим действительности, назавтра может оказаться соответствующим, или наоборот.

— И все-таки почему власть всячески пытается ограничить критику?

— Могу предположить: потому что для нее возникает все больше оснований. В Интернете люди обмениваются мнениями по поводу поведения конкретных чиновников. Россияне находят жесткие слова, чтобы это описать. Вот власть и хочет повесить дамоклов меч над всеми, кто допускает подобные вольности.

— Сами заключения убедительно показывают: законопроекты по своей сути идут вразрез с российским и международным правом. Тогда о какой доработке может быть речь?

— Я тоже считаю, что документы в принципе, конечно, не нужны. Но мы реалисты и готовы найти формулировку, чтобы Совет федерации не одобрил их. Если же одобрит, мы должны бороться до самого конца.

Ева Меркачева, МК