Короткие новости, мониторинг санкций, анонсы материалов сайта и канала "Кризистан" – в нашем телеграм-канале. Подписывайтесь!

Провальный сентябрь – 2018, или Как режим перестает быть путинским

Выборы ПутинаСверхчеловечность Путина, в которую, кажется, поверило окружение президента, создает ситуацию, когда политический лидер перестает быть выбором рациональным и превращается в нечто божественно дарованное. Система привыкает к тому, что лейбл «поддержано Путиным» автоматически приводит кандидатов к победе, а дополнительной гарантией для этого становится расчистка поля от реальной оппозиции. Поэтому почти никто из кандидатов от власти не вел содержательных и ярких кампаний, делая ставку лишь на доступ к «божественному путинскому ресурсу».

Сентябрьские выборы с чередой проигранных губернаторских кампаний и худшим результатом партии власти с 2007 года ознаменовали новый этап современной политической истории России. Кремль, скорее неофициально, убеждает общественность, что ничего непредсказуемого не произошло, пытается изобразить снижение поддержки кандидатов от власти как естественное явление в условиях пенсионной реформы и нарастающего давления извне. Но на деле понятно, что дело далеко не в пенсионном возрасте – основа для нынешнего провала закладывалась с 2016 года, когда началась трансформация политического лидерства Владимира Путина.

Внешнее управление внутренней политикой

В 2016 году, когда Владимир Путин пригласил Сергея Кириенко на пост первого замглавы администрации президента и куратора внутренней политики, мало кто представлял себе последствия этого кадрового решения. Впервые за все время существования путинского режима куратору внутренней политики пришлось иметь дело с чужим для него политическим материалом. Кириенко как представитель правых движений генетически происходил совсем из другого лагеря и имел опыт конкуренции с партией власти. К тому же он был лишен монополии на управление «Единой Россией» и внутренней политикой в целом.

Владислав Сурков в свое время стоял у истоков «Единой России». Сменивший его в 2011 году Вячеслав Володин был плотью и кровью партии власти. Кириенко оказался для «Единой России» не просто навязанным отчимом: во главе внутриполитического блока администрации президента встал человек, ориентированный скорее на обеспечение путинского правления, а не правления при Путине.

Это был логичный выбор президента: в отличие от Суркова и Володина, занимавшихся политикой и выстраивавших политические институты, Кириенко был призван технократизировать политическое поле. Владимир Путин, уставший от интриг и амбиций своих кураторов, предпочел выбрать человека, ориентированного на упрощение всего политического, на снижение конфликтности, на повышение предсказуемости и вообще – максимальную простоту и отсутствие сложных комбинаций, заведомо вызывавших у президента недоверие и непонимание.

Все это вело к снижению гибкости и содержательности во взаимодействии Кремля с партией власти и системной оппозицией. Постепенно «Единую Россию» вывели из-под влияния Володина и передали Андрею Турчаку – политику, чья семья близка к Владимиру Путину, но не имеет никакого идеологического наполнения. Тогда многие задавались вопросом: Кириенко не смог или не захотел продавить на пост секретаря генсовета партии своего человека?

Скорее всего, новый куратор особенно не усердствовал: партия власти, теряющая поддержку, превращалась пускай в незаменимый, но политический балласт и требовала иного подхода, выработать который Кириенко или не успел, или пока не смог. «Единая Россия» впервые оказалась в параллельном пространстве: перестала быть абсолютно кремлевской, но не получила минимальной самостоятельности. Усугубил это положение отказ Владимира Путина баллотироваться от «Единой России» на президентских выборах. Попытка отодвинуть «Единую Россию» на менее значимое место внутри политической системы, освободив больше места для Путина, стала одной из причин нынешнего электорального провала.

Также «Единой России» пришлось фактически в одиночку брать на себя ответственность за повышение пенсионного возраста (в Госдуме партия голосовала за первый, самый жесткий вариант законопроекта) при отсутствии внятной поддержки со стороны Владимира Путина. Технократам в Кремле больше не нужна была консервативная, антиреволюционная, суперпатриотическая партия, стремящаяся стать новой «руководящей и направляющей» силой России. Сергей Кириенко, взявший курс на деидеологизацию политического пространства, снижение градуса ура-патриотизма «Единой России» и механизацию системы управления внутренней политики, поместил партию власти в идеологический вакуум. Это и стало одной из причин инерционности и содержательной пустоты избирательных кампаний «Единой России».

Божественность Путина и новый контракт

Содержательная пустота «Единой России» становилась еще более заметной на фоне того, как слабо представлен во внутриполитической повестке Владимир Путин, который по-прежнему сосредоточен на внешней политике. Многие годы популярность президента была главным козырем кандидатов от партии власти во время избирательных кампаний. Сейчас, после проигрыша сразу в четырех регионах, кажется, что публичная поддержка Путина перестала работать. Но куда сложнее объяснить, почему так происходит. Неужели все дело только в пенсионной реформе?

Пенсионная реформа стала удобным объяснением для негативных тенденций последних месяцев: падения рейтингов, роста протестов, снижения доверия к телевидению, проигрышей на региональных выборах. Ожидаемый народный гнев позволяет кремлевским кураторам закладывать снижение социологических показателей в свои прогнозы, не неся за это никакой ответственности. Пенсионной реформой можно объяснять рост запроса на обновление власти и необходимость воспитания зрелой оппозиции.

Но эта новая нормальность имеет гораздо более болезненное для Кремля объяснение – Владимир Путин перестал быть «народным президентом». И процесс этот начался вовсе не в июне 2018 года, когда объявили о повышении пенсионного возраста, а в январе – марте 2018-го, когда впервые за 18 лет люди голосовали за Путина не потому, что за, а потому что не против. Именно с этого времени стало понятно, что Кремль оказался неготовым предложить обществу никакого позитивного видения, никакого образа будущего, замкнувшись в своем мире внешнеполитических мегапроектов.

На этом фоне власть в жесткой и бескомпромиссной форме объявила о пенсионной реформе, полностью переписав, таким образом, общественный договор. Оттуда вычеркнули прежние социальные обязательства и вписали пункты, закрепляющие примат внешней политики над вопросами внутреннего развития, а также приоритет интересов государства над интересами общества.

Новый контракт завуалированно назвал лично Владимир Путин во время обращения к гражданам 31 августа. Тогда президент отказался повышать налоговую нагрузку на бизнес, приватизировать госактивы, бороться за эффективность бюджетных расходов ради того, чтобы не увеличивать пенсионный возраст. По сути, глава государства снял с власти солидарную ответственность за те потери, которые понесет население из-за повышения пенсионного возраста. Подтекст легко считывался: обществу предложили скинуться не за «Крымнаш» и не против Госдепа, а в оплату того социального благополучия, которое было достигнуто в нулевые годы. Повысили продолжительность жизни – извольте поддержать рост пенсионного возраста.

С середины 2018 года эволюция образа Путина вышла на новый этап. Антикризисный менеджер начала 2000-х, национальный лидер конца второго срока, национальный герой после 2014 года, с 2016 года он постепенно превращается в самодостаточного исторического деятеля, который не нуждается в электоральном одобрении. Президентские выборы 2018 года сделали Путина не только безальтернативным для режима: они создали условия, при которых вся система нацелена исключительно на удовлетворение потребностей и запросов главы государства.

Появившаяся в сентябре телепрограмма «Москва. Кремль. Путин» популярно разъясняет населению, что страной теперь правит вовсе не «наемный менеджер», а «сверхчеловек» и задачи у него гораздо важнее социально-экономической рутины и текущих проблем. Последняя программа, вышедшая. когда путинские кандидаты с треском проигрывали региональные выборы, детально рассказывала народу про миллионы спасенных сирийских мирных жителей, дружбу с Виктором Орбаном, о решении патриотических и военно-промышленных задач, а также сотне сведенных Путиным с ума женщин.

Сверхчеловечность Путина, в которую, кажется, поверило окружение президента, и создает ситуацию, когда политический лидер перестает быть выбором рациональным и превращается в нечто божественно дарованное, то есть то, что не выбирают. Система привыкает к тому, что лейбл «поддержано Путиным» автоматически приводит кандидатов к победе, а дополнительной гарантией для этого становится расчистка поля от реальной оппозиции. Поэтому почти никто из кандидатов от власти не вел содержательных и ярких кампаний, делая ставку лишь на доступ к «божественному путинскому ресурсу».

Президент и его окружение настолько уверились, что легитимность Путина как лидера перестала быть функцией от народной поддержки и превратилась в самостоятельную константу, что это привело к провалу на региональных выборах.

Судьба системной оппозиции

Многие годы внутри российской власти ведется трудная дискуссия, как строить отношения с системной оппозицией. При Суркове обсуждали две стратегии: управляемая партийная система и партийная система с доминантной партией. В первом варианте можно было опираться на все «конструктивные» (читай – лояльные Путину) политические силы, начиная с патриотов в лице «Родины» и заканчивая правыми в лице СПС и их многочисленных преемников. В рамках гибких договоренностей Кремль получал бы возможность «по справедливости» распределять мандаты между основными силами, удерживая контроль над парламентом и сохраняя политическую конкуренцию на умеренном уровне.

Вторая концепция предусматривала опору преимущественно на единственную партию власти, что требовало ее большей легитимации, накачивания ресурсами, создания условий для расширения представительства в парламенте. По большому счету, выбор между этими конвенциями зависел от прочности положения власти. Чем выше политическая стабильность, тем больше соблазна сделать ставку только на партию власти. Чем меньше стабильности, тем больше готовность работать с системной оппозицией.

Именно поэтому до 2007 года и после 2012-го в России действовала смешанная избирательная схема, открывающая больше возможностей для системной оппозиции. А с 2007 по 2011 год схема была пропорциональной, ставя системные силы в бóльшую зависимость от Кремля и сужая их возможности для политического участия.

С 2014 года заметна новая тенденция: у системной оппозиции появилось больше возможностей, Кремль готов охотнее делиться с ней постами, но сама системная оппозиция становится все менее конструктивной. Все системное политическое поле превращалось в однородную поляну, где все за Путина, против Запада и за консервативные ценности. При этом социальная политика для всех сил становилась периферией, играть на которой было опасно из-за риска поссориться с Кремлем.

Это привело к тому, что для КПРФ или ЛДПР рациональнее было заранее договариваться с администрацией президента о разведении политических интересов, особенно в проблемных для власти регионах, а не бороться за голоса во время выборов – у административной машины оказалось слишком много рычагов, способных купировать любые потенциальные электоральные успехи.

И это тоже одна из причин нынешнего провала. Кремль предлагает народу кандидатов на утверждение без достойной альтернативы и избавив их от всякой необходимости вести избирательную кампанию. Зачем тратить силы на то, что априори не может достаться твоим конкурентам-спойлерам и дублерам?

Сейчас администрация президента устами анонимных телеграм-каналов и председателя ЦИК говорит о развитии демократии, наличии реальной конкуренции и прочности института выборов. Но в действительности нынешние выборы показали только одно – весь создававшийся последние годы механизм легитимации «выборных» назначений не может и не будет работать в условиях снижения рейтинга самой власти.

Теряет всякий смысл степень подконтрольности и конструктивности системной оппозиции, жесткость муниципального фильтра, частота встреч кандидата от власти с Владимиром Путиным – народное недовольство, как вода, найдет куда просочиться.

Сейчас у Кремля есть выбор между двумя путями. Первый – жесткий антидемократический ответ на «народный бунт» с отменой прямых выборов, усилением контроля над общественной и политической жизнью, сужением возможностей для реальной оппозиции, сокращением свобод. Можно не сомневаться, что в окружении Путина достаточно влиятельных фигур, заинтересованных не только в таком сценарии развития, но и в резком ослаблении «системных либералов» и «технократов».

Второй сценарий – адаптация и плюрализация, причем не столько желаемая, сколько вынужденная: страх перед новыми провалами, понимание проблемы роста протестных настроений и эрозия крымского консенсуса заставят дать больше места для системной оппозиции, смягчить правила игры в расчете на то, чтобы удержать все системное поле в согласии на сохранение путинского режима.

Но выбор такого сценария будет означать, что с сентября 2018 года режим перестает быть исключительно путинским. Региональные выборы продемонстрировали, что российское общество готово решать свои проблемы без Путина, а значит, формируется новый политический спрос, а вслед за ним и новое политическое предложение, делающее президентский курс неизбежно все более альтернативным и все менее консенсусным.

Татьяна Становая, Московский Центр Карнеги

Читайте также:

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *