Короткие новости, мониторинг санкций, анонсы материалов сайта и канала "Кризистан" – в нашем телеграм-канале. Подписывайтесь!

Либерализация нищеты: как это было

Михаил ДелягинДиректор Института проблем глобализации, доктор экономических наук, известный российский экономист и политолог Михаил Делягин, в свое время работавший в командах таких разных по взглядам и убеждениям государственных деятелей и политиков, как Борис Ельцин и Евгений Примаков, Михаил Касьянов и Юрий Маслюков, Борис Немцов и Анатолий Куликов, в интервью «Бизнес-журналу» поделился своим видением не только событий 25-летней давности, но и нынешнего состояния и перспектив российской экономики.

Действовали ради захвата власти

— Михаил Геннадьевич, 25 лет назад в России начались радикальные экономические реформы. Проводники и апологеты реформ спустя годы говорили, да и сейчас говорят, что у них было мало времени, что нужно было побыстрее «покончить с коммунизмом», что требовалось создать класс собственников как социальную опору реформ, и эта задача была решена. Цену, которая была заплачена народом за экономические реформы, они называют неизбежной и напоминают, что уже в 1992 году их правительство смогло накормить население, оказавшееся на грани голода годом ранее. Спустя два десятилетия в России, наверное, не оказалось более последовательного и жёсткого критика всего того, что и как делалось молодыми реформаторами в девяностых, чем вы. Почему?

— Реформы начались 18 октября 1991 года, когда Гайдар с Шохиным на пресс-конференции объявили, что через 2,5 месяца будут либерализованы цены. После этого торговля постаралась переложить все товары «под прилавок», чтобы продать уже по свободным ценам. Реформаторы хотели сломать сопротивление либерализации цен и, опираясь на эту идею, прийти к власти. Для этого они заявили о либерализации как о решённом деле, хотя никакого решения на тот момент не было. Ельцин подтвердил их заявление, по-моему, только недели через две. Но потребительский рынок окончательно рухнул именно из-за этого действия Гайдара и Шохина.

Разбалансирован потребительский рынок был ещё в ноябре 1987 года: людям разрешили зарабатывать и, самое главное, легализовали теневые капиталы, что качественно усилило дефицит и вызвало стремительное распространение карточек и талонов, как в потребительский кризис 1979-1981 годов. Но система распределения работала, пусть и с перебоями. Наряду с дефицитными товарами (водка, сахар, табак, сыр и многое другое) оставалось очень много товаров недефицитных, и вопрос о голоде не стоял. После действий Гайдара и Шохина 18 октября вопрос о голоде на повестку дня встал, так как спекуляция стала тотальной. Нужно понимать, что власть была полностью беспомощна, а многие институты, существовавшие только на союзном уровне, были сознательно уничтожены. Представьте, Совет министров РСФСР под руководством Силаева в начале сентября 1991 года рассматривал вопрос о заготовке хвойной муки для борьбы с цингой. На мой взгляд, одной из причин поражения путча было ложное заявление г-на Язова (маршала, министра обороны СССР — прим ред.), которого, наверное, самого обманули, потому что он сам ничего знал, о том, что мобилизационных запасов, которые мы едим до сих пор, хватит на одни сутки.

Но тогда действительно никто не понимал, что делать. После ГКЧП, когда рухнули де факто советские механизмы управления, а в дополнение к этому еще было объявлено, что до 15 ноября советские министерства и ведомства будут полностью закрыты и ликвидированы, Ельцин советовался с огромным количеством экономистов, как в структурах власти, так и вне их. И все говорили ему в общем-то одно и то же: ситуация непростая, нужны многоуровневые сложные меры по выходу из кризиса. А общественное настроение требовало чуда. И сам Ельцин как человек торопящийся тоже его жаждал. Гайдар был единственным, кто это чудо пообещал. Ему, похоже, было все равно, что обещать.

Формула «правительство младших научных сотрудников» — очень чёткая характеристика. В советской системе младший научный сотрудник знал, как должен быть организован тот или иной процесс, при везении был знаком и с иностранным опытом, но о том, как устроена реальность, он не имел представления — ему ещё только предстояло расти до этого понимания. Люди, которые осознавали, что происходит на самом деле, как устроена советская экономика, в круг либеральных реформаторов не попадали просто в силу своих знаний, так как понимали, что планы либералов — это бред и безумие.

Часто говорят, что по-другому было нельзя. Это вопрос открытый — можно или нельзя — это действительно было непонятно, потому что союзная государственность уже была развалена, российская ещё толком не существовала, но все понимали, и Гайдар тоже, что советская экономика крайне монополизирована.

Действительно, на прилавках не было ничего, но у людей на руках оставались деньги и после 18 октября, ещё существовала система государственного распределения, которая хоть и плохо, но работала. В этой ситуации все ждали, что Гайдар попытается ограничить произвол монополий. Это был единственный способ обеспечить выживание большого количества людей. В какой степени это могло быть успешно, неясно, но даже попытка сама по себе спасла бы большое число людей. Этого сделано не было, поскольку логика была иной: они не вписались в рынок. Сдохнут несколько десятков миллионов? Да и чёрт с ними, это неважно!

— Такие слова реально кто-то произнёс, или это приписывается?

— Это цитируется многократно, и я знаю несколько людей, которые помнят, как разные тогдашние либералы им это говорили в частных беседах. Общее их настроение действительно было таковым. Но прямых слов, прямой цитаты с линком, к которым мы привыкли, в силу отсутствия тогда Интернета нет. Прямого признания «да, я это говорил» по понятным причинам тоже нет. Но если эти цитаты были бы лживыми, то все либералы давно сходили бы в суд и спокойно доказали, что не говорили такого. Даже если эта фраза дословно не произносилась, весь дух политики Гайдара был абсолютно человеконенавистническим. Во время одной из поездок на вопрос: «А вот если ваша мама не впишется в рынок, как вы к этому отнесётесь?», — он ответил, что это к делу не относится.

Г-н Ясин на моей памяти говорил: «Не нужно думать, что у вас что-то украли, у вас ничего и не было». Эти слова были адресованы людям, жизненный уровень которых упал в разы, которые лишились бесплатного качественного образования, бесплатного качественного здравоохранения, дешёвого ЖКХ, дешёвого проезда, безопасности и т.д. А г-н Ясин умён и профессионален — и я не могу представить, что эти слова были просто глупостью, а не сознательной циничной ложью.

Либерализация против приватизации

— То есть социальная сторона вопроса не рассматривалась?

— Нет. Я недавно спросил одного вполне успешного парня: почему ты пошёл в политику? Он ответил: «Ты знаешь, я жил в городе Волгодонске, и как-то в 92-м году шёл и вдруг увидел трупы на улице. И после этого дня трупы на улице стали нормой. Я туда, на эти улицы с лежащими на них трупами, обратно не хочу». А в начале нулевых я спросил другого парня, почему его понесло в политику. Он назвал довольно крупный город на Урале: у него в классе было 30 человек на тот момент, остались живы пятеро. Из 25-ти погибших 20 умерли от передозы. Это реформы Гайдара, его социальный сценарий. Этого можно было бы, по крайней мере, попытаться избежать.

— Но ведь либералы будут говорить, что это был выбор людей, и никто их сознательно на это не толкал…

— Правильно. На самом деле, этот либеральный подход очень ярко продемонстрировали немцы в 1941 году, когда они военнопленных загоняли на поле, огораживали колючей проволокой, ставили пулемётчиков и шли дальше. Они не считали нужным кормить пленных. А дальше всё было просто: если поле было засеяно свёклой, люди выживали, а если пшеницей — умирали. Это был их «свободный демократический выбор» с точки зрения российских либералов. Мне недавно один из них это вот этими самыми словами описал именно эту ситуацию, жаль, что в частной беседе. Они сами пошли в Красную Армию, они не дезертировали, они сами попали в плен и на это поле. То же самое и советский народ: он попал в эти реформы точно так же «свободно и демократически». Напомню: всенародными голосованиями были референдум о сохранении Советского Союза и выборы президента Ельцина, который обещал лечь на рельсы, если поднимутся цены — перед их либерализацией. Ельцин в это, как понимаю, верил. У него была короткая память, но такие заявления он делал искренне.

Гайдару все говорили: сначала надо провести приватизацию, потом — либерализацию цен. Ведь либерализация цен отнимет деньги, сбережения. В момент реформ они давили на потребительский рынок, создавая дефицит товаров и политическую напряжённость. Приватизация выиграла бы время на подготовку либерализации цен и создала бы инструмент ограничения произвола монополий, убирала бы навес денег с потребительского рынка, переведя эти деньги в плату за объекты малого бизнеса. Люди заплатили бы деньги, и дефицит исчез бы. Хотя он был в значительной степени искусственно организован, но это другая тема. Более того: рост цен после их либерализации был бы качественно слабее, так как не обеспеченных товарами денег было бы намного меньше.

Для части гайдаровской команды это было слишком сложно. Но сам Гайдар был умным человеком. Он совершенно осмысленно не стал проводить приватизацию, как в той же Польше, для создания малого и среднего бизнеса. Реформаторы уже тогда, похоже, служили глобальному бизнесу, то есть были либералами. Сегодня это не те, кто любит свободу, а кто считает, что государство должно служить не народу, но глобальному бизнесу против собственного народа. И если бы сначала была проведена приватизация и только потом уже либерализация цен, был бы большой слой легального малого и среднего бизнеса, цеховики вышли бы наружу, арендаторы…

— А они разве ещё не легализовались к тому времени?

— Арендатор не владел государственным имуществом. Если я его создавал сам, из ничего, я мог бы им владеть как кооператор. Но если я сел на готовенькое, то увы. Скажем, во время нэпа до 80% нэпманов были государственными чиновниками или их родственниками. Но остальных 20% все равно хватило, чтобы поднять страну, нормализовать жизнь.

Слуги глобального бизнеса

— Получается, в 90-е случилось то же самое — власть конвертировали в собственность?

— Да, но в двадцатые не конвертировали собственность обратно во власть, чего либералы не могут простить до сих пор Сталину, который помешал это сделать. А в 90-е сделали строго наоборот: сначала провели либерализацию цен, и ни у кого не осталось никаких серьёзных денег для приватизации — ни у кооператоров и арендаторов, ни у бывших цеховиков. Только у тех, кто сразу переложился в валюту, что тогда было незаконно.

Уничтожение свободных денег в стране было проведено сознательно в интересах глобального бизнеса. Потому что, если ни у кого нет денег, покупать может только иностранец. Он выбирает, что хочет, а остальное реформаторы ликвидируют. Похоже, это была целевая установка. Гайдар ещё в 88-м году написал статью в журнале «Коммунист» под заголовком «Зря денег не дают», где выступил категорически против того, чтобы Россия брала кредиты на развитие, чётко обосновывая, что кредиты дают только под уничтожение страны в рамках глобальной конкуренции. Он всё прекрасно понимал. А с конца 91-го года он уверял, что мы вот-вот получим на Западе 24 млрд долларов, что решит все наши проблемы.

Этого не случилось. Дальше рухнуло централизованное снабжение, за ним — кооперативное движение, потому что кооперативы использовались для вывода ресурсов из государственной торговли, концентрации их на биржах и даже за границу. И понятно, что если вы продали металл, то самолёты, корабли, машины вам строить просто не из чего. Это была дезорганизация всей экономики, но она тем не менее все же держалась до либерализации розничных цен.

После этого наступил хаос, и огромное количество предприятий рухнуло сразу. Те, которые в 1993 году всё же удержались и возобновили производство, были добиты в 1994 году, когда по рекомендации МВФ ужесточили финансовую политику. Спад в 1994 году в промышленности был страшнее, чем в 1992 году.

— Вряд ли можно отрицать, что радикальные экономические реформы создали широкий слой российского предпринимательства. В стране появился малый и средний бизнес, развитая система торговли и услуг…

— Да, либералы уничтожили коммунизм, в котором им не нравилась социальная справедливость, они её ликвидировали. Потому что когда люди лечатся бесплатно, то из них не извлекают прибыли, а это непорядок. Человек для либерала есть инструмент извлечения прибыли. Если он не обеспечивает прибыли, его существование не имеет смысла. Зайдите сегодня в любую поликлинику, попробуйте себе диагноз поставить. Попробуйте полечить себе зубы по полису ОМС. Возникли крупные медицинские компании, для которых государственное здравоохранение — это конкурент. И его урезали — резко, в разы, по стоматологии, например, в 4 раза.

Вылезти из «петли Кудрина»

— С вашего позволения, о дне сегодняшнем и завтрашнем. Когда можно ожидать снятие санкций или, по крайней мере, их ослабления, и поддаётся ли счёту ущерб от них с момента введения?

— Санкции — это процентов 10 от наших общих потерь, максимум 20. Ранее в России была выстроена экономическая схема под названием «петля Кудрина». Государство собирало налоги, но значительную их часть не направляло на развитие страны, на защиту бедных, униженных, и даже на спецслужбы. Эти деньги концентрировались, выводились за рубеж и направлялись на поддержку западных финансовых систем.

Наша либеральная тусовка, выводя деньги российских налогоплательщиков в Резервный фонд или Фонд благосостояния, а до этого в Стабфонд, а ещё раньше без всяких фондов покупая на них ценные бумаги США и стран еврозоны, таким образом присягала на лояльность Западу: смотрите, мол, мы поддерживаем вашу финансовую систему! В стране этим создавался искусственный денежный голод. Но кредит можно было взять на Западе, поэтому внешние займы российских компаний и банков — это те самые деньги, которые российское общество заплатило в виде налогов и которые были выведены из страны либералами. Наш бизнес был вынужден брать взаймы там свои собственные деньги!

Санкции эту «петлю» разорвали: нам перестали давать кредиты. Казалось бы, что проще? Первый этап: мы возвращаем свои деньги с Запада, потому что к нам они уже не приходят обратно даже в виде кредитов, и используем их здесь на развитие. И второй этап: как любая развитая страна, осуществляем эмиссию денег по потребностям экономики. Если государство ограничивает произвол монополий и финансовые спекуляции, инфляция не возникает. Ограничения могут быть экономические, могут административные — это зависит от уровня развития экономического организма.

Но у нас это не делается, поскольку глобальный бизнес спекулятивен, и ограничение финансовых спекуляций в России объективно ударит по его интересам. Для либералов это невозможно. В результате наше государство обслуживает интересы глобального бизнеса, оно не возвращает деньги в Россию. Деньги, выведенные на Запад, воровать, боюсь, одно удовольствие: колебания цен на рынках западных госбумаг никто толком не отследит. А если деньги направлены на развитие, их воровать уже небезопасно, за это могут прихватить.

— Так есть ли перспективы отмены или смягчения санкций?

— Нет. Может, какие-то незначительные смягчения произойдут в качестве реверанса Трампа, но русофобия — это фундаментальная ценность западной цивилизации. В Ливии, Сирии, Ираке нам показали очень наглядно, что любой самый крутой полевой командир продаёт нефть в разы дешевле, чем самое слабое коррумпированное государство. Мы для мира — поставщик сырой нефти. Менделеев писал, что сжигать нефть — это всё равно что топить ассигнациями, так мы эти ассигнации продаём на вес, как макулатуру, гордимся этим и с этого живём.

— Какие отрасли национальной экономики могут выступить драйверами роста: АПК, промышленность, малый и средний бизнес?

— Малый и средний бизнес — это не отрасль, начнём с этого. Драйвером роста он может стать, только если это что-то высокотехнологичное. «Витриной» малого бизнеса когда-то стала Италия: Муссолини всю промышленность собрал в три государственных холдинга, которые начали отдавать заказы на аутсорсинг. На аутсорсинге и возник малый и средний бизнес.

— Но наше правительство тоже заявляет о поддержке малого и среднего бизнеса…

— Те, кто говорит о развитии малого и среднего бизнеса, не так давно устроили геноцид индивидуального предпринимательства. Помните, когда правительство повысило обязательные социальные платежи для ИП, за полгода их порядка 600 тысяч перестало существовать. Что сказал тов. Медведев после этого? Если мне не изменяет память, он заявил: «Мы и дальше будем поддерживать малый бизнес». Без комментариев…

Стандартный драйвер роста — это модернизация инфраструктуры. Вокруг этого сразу возникает безумный рост деловой активности, потому что падают издержки, появляются дороги, электричество, нормальная связь. Но для этого нужно ограничить коррупцию, произвол монополий, финансовые спекуляции. Если не ограничить коррупцию, всё украдут. Если не ограничить финансовые спекуляции, всё уйдёт на валютный рынок, даже не на фондовый. Если не ограничить монополии, всё уйдёт в завышение цены, как у Медведева с его недоступным жильём. Если не ввести протекционизм, это будет рост деловой активности в Китае, Германии и Польше и т.д. То есть это формула, которая подразумевает очень серьёзную подкладку в виде эшелонированной не только экономической, но и социальной политики, и всё это совершенно противоестественно для российских либералов, обслуживающих глобальных спекулянтов.

Беседовал Алексей Мурат, «Бизнес-журнал»

Читайте также:

1 комментарий

  1. Вар:

    Один умный человек — Делягин, правду говорит.Спасибо за статью.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *