Короткие новости, мониторинг санкций, анонсы материалов сайта и канала "Кризистан" – в нашем телеграм-канале. Подписывайтесь!

В России дело не в экономике, а в необходимости менять политическую систему

Путинский режимСамые большие переживания в июле этого года россияне испытывали из-за международной напряженности и конфликтов, в том числе военных, говорится в опубликованном 10 августа исследовании ВЦИОМа. На втором месте в «рейтинге страхов» оказались опасения по поводу обесценивания сбережений и подорожания товаров.

Открытая Россия спросила у руководителя программы «Российская внутренняя политика и политические институты» Московского центра Карнеги Андрея Колесникова, почему россияне боятся войны, побеждает ли холодильник в битве с телевизором и когда произойдет отрезвление общества.

— Согласно результатам исследования, россияне в июле больше всего переживали по поводу международной напряженности и конфликтов между странами. Могут ли эти данные говорить о том, что опрошенные люди хотят спокойной жизни или, например, чувствуют приближение войны?

— Такие страхи обусловлены тем, что население держат почти в буквальном смысле в состоянии боевой готовности. Ведение войн для нынешнего политического режима — это способ консолидации населения вокруг себя, поэтому в обществе есть перманентное ощущение войны. Оно способствует не только консолидации вокруг Путина и его элит, но и нарастанию страхов конфликтов, войн, терактов.

Все нас атакуют, мы находимся под постоянным прессингом и вниманием Запада, вокруг Олимпиады, Сирии, Донбасса, Крыма у нас конфликты. И это постоянное ожидание войны становится достаточно навязчивым.

— Ожидание войны в обществе сопровождается внутренним ее отторжением или готовностью к ней?

— В декабре 2015 года Центр Карнеги совместно с «Левада-центром» проводил исследование на тему восприятия россиянами войны. Выяснилось, что люди не хотят войны, не считают ни гибридную войну, ни военный конфликт в Сирии настоящей, полноценной войной. В их представлении война — это сражение держав вроде Великой Отечественной. Но есть и страх по поводу войны, и ее отторжение. Наши граждане не так уж милитаристски настроены. В то же время есть воспитанная последними годами и бесконечной истерикой, в том числе пропагандистской, готовность к тому, что что-то может произойти.

— Это сочетание отторжения войны и готовности к ней может отразиться на восприятии главной для россиянина ценности — чувства гордости за великую державу?

— Переоценка может произойти в случае серьезного военного поражения. Хотя, например, если станет известно, что в Сирии наши военнослужащие несут бóльшие, чем мы себе представляем, потери, то люди в массе своей смогут сказать, что это профессиональный воинский риск и это нормально. И никаких сильно негативных чувств по отношению к режиму не возникнет.

Или вот были квазивойны с олимпийским и антидопинговым комитетами. Мы чувствовали себя одновременно уязвленными и победившими, ведь Россия же в итоге попала на Олимпиаду. Это очередная победа — и опять после того как на нас «напали». Есть чем гордиться.

Выдавать поражения за победы — это одно из ключевых свойств российского политического режима.

— В рейтинге страхов на втором месте были опасения роста цен на товары и ухудшения своего материального положения. То есть это тот самый холодильник, который борется с телевизором. Говорит ли это о том, что сейчас идет активная фаза этой борьбы в умах людей?

— Мне кажется, что если такая борьба и идет, то почти незаметно. Реальность с экономическим кризисом и падением доходов существует отдельно от реальности, где существуют великая держава, война, «вставание с колен». Это две непересекающиеся вселенные. И даже если холодильник пустеет, то не ослабевает это великодержавное чувство. И тем самым не подрываются основы режима.

Исследования показывают, что в сознании человека нет связи между ухудшением экономического положения и плохими властями. Российские власти не считаются виноватыми в том, что происходит с холодильником. Виноватым оказывается кто угодно другой: «пятая колонна», Обама, Запад как таковой, санкции и так далее. Поэтому, мне кажется, этой битвы холодильника с телевизором либо нет, либо это выглядит так, что когда человек открывает холодильник, то все равно видит там телевизор и этого ему хватает.

— Можно ли долго сидеть на этой повестке о великой державе и России в кольце врагов?

— Очень трудно предсказать, как долго это может длиться и сколь велико терпение или непонимание большинством населения этой связи между политическим режимом и отсутствием еды в холодильнике. Думаю, до президентских выборов такая модель будет работать вполне эффективно.

Проблема в том, что эта повестка, которая была придумана искусственно, стала уже самовоспроизводящейся и естественной для этого режима. Другой повестки нет, поэтому пока будут использовать только ее.

— В долгосрочной перспективе эта повестка может привести к каким-то изменениям в сознании россиян, настроениях в обществе?

— Это уже очень серьезно сказалось: большинство уверено, что мы находимся не в самоизоляции, а в изоляции со стороны Запада. Это неадекватное восприятие реальности — следствие навязывания соответствующих идеологем с помощью пропаганды, телевизора, интернета (это еще одна развенчанная иллюзия последних лет: нет битвы между партией телевизора и партией интернета).

Это нельзя, конечно, описывать в медицинских терминах, но это хорошо изученная психология толпы. В истории много примеров, когда в течение многих лет большинство в той или иной стране придерживалось мейнстрима, например, как это было в гитлеровской Германии или в Советском Союзе при Сталине. Большинство принимало действительность как она есть, адаптировалось к ней, верило в существование врагов, которых нужно наказывать.

Я не могу сказать, что этот период окончится быстрым оздоровлением мозгов. Но он, возможно, закончится, если будет меняться атмосфера в стране. В принципе, людям свойственно быть внутри толпы, не выделяться и существовать внутри мейнстрима.

— Видите ли вы в ближайшем будущем возможность изменения этой атмосферы?

— Пока признаков мало. Люди готовы принимать ухудшение экономической ситуации как «новую нормальность» — экономисты называют это «негативной адаптацией». Ресурсов в экономике оказалось больше, чем все думали поначалу. Готовность консолидироваться вокруг Путина остается прежней, потому что все равно нет другого политического лидера. Но эта модель будет действовать до выборов 2018 года, когда Путин вновь будет нашим новым президентом. Тогда возможен какой-то слом ожиданий, разрушение существующей негативной стабильности, после чего люди могут о чем-то задуматься.

Сейчас мы вместе с «Левада-центром» проводим в Москве исследование и ищем в настроениях новых гражданских активистов (например, в движениях против точечной застройки) какие-то зерна более адекватного понимания политической реальности. Этих зерен очень мало, обычно гражданские активисты решают очень локальные проблемы, не хотят политизироваться. Тем не менее ощущение беспредела и того, что власть глухая, носит весьма распространенный характер. Но такие настроения распространяются скорее на городские власти — на Собянина и вице-мэров. И дальше, возможно, появится понимание того, что власть совсем не хороша и на федеральном уровне. Но все это медленные процессы, и предсказать их течение очень сложно.

— Может ли это ощущение подняться с уровня узкого круга активистов на более широкий уровень?

— История страны показывает, что может, но для этого нужен очень мощный толчок. Например, протесты 2011–2012 годов мы привыкли определять как протесты рассерженных горожан, продвинутых слоев. Но среди протестовавших был не только средний класс, богатые — все это мифологемы. Там были разные социальные слои, недовольные нечестностью режима, его неадекватностью, отставанием государства от общества.

Это ощущение сейчас приглушено тем, что режим стал более репрессивным и выступать против него просто опасно. Но со временем, возможно, если сам режим будет допускать какие-то очень серьезные ошибки, а экономический кризис превратится в многолетнюю депрессию, что-то изменится в обществе и массовом понимании того, что режим неправильный. К сожалению, как правило, импульсы к изменениям в России исходят сверху. Так было всегда, в том числе во времена перестройки. И если это произойдет, то движение за модернизацию сверху может быть подхвачено движением снизу. То, что происходит в элитах, очень важно в этом смысле, их ответственность очень высока.

— Но пока элиты, кажется, не считают, что им надо что-то менять.

На мой взгляд, совершено не считают. И это несмотря на то, что есть обнадеживающие признаки в виде появления Кудрина как ключевого экономического эксперта.

Но дело тут не в экономике, а в необходимости менять политическую систему, политические правила. Главное — ротация власти. И элиты к этому совершенно не готовы. Пока ни сверху нет спроса на реформы и хорошие институты, ни снизу. Во всяком случае до 2018 года этого спроса не появится.

Читайте также:

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *