Короткие новости, мониторинг санкций, анонсы материалов сайта и канала "Кризистан" – в нашем телеграм-канале. Подписывайтесь!

Кризис против кризиса: почему российские власти забыли опыт 2008 года

Владислав ИноземцевЕсли в 2008 году правящая элита стремилась владеть активами в богатой и про­цветающей стране, то в 2016-м она готова довольствоваться бюджетными по­токами в государстве с пусть и нищим, но контролируемым населением…

Наступил август, который традиционно ассоциируется в России с разного рода кризисами. Сегодня кризис тоже рядом с нами, его ощущают все большее число россиян, хотя, судя по всему, какого-то скорого обострения не ожидается. Однако сложно удержаться от сравнения происходящего в наши дни с событиями восьмилетней давности, когда страна входила в предшест­вующий кризисный цикл, — и не только потому, что если бы Рос­сия не была такой непредсказуемой, то на текущий год пришлось окончание срока полномочий избранного накануне прошлого кризиса президента, но и потому, что прежний и нынешний кризисы отличаются практически во всем.

Кризис своими руками

Кризис 2008 года начался в условиях, когда во всем мире механизм экономического роста, основанный на «гиперболизированном» увлечении финансами, дал сбой. Обвалились фондовые рынки, цены на активы, рухнули котировки сырьевых товаров. Россия оказалась хотя и наиболее затронутой кризисом (ее ВВП упал сильнее, чем в любой из стран G-20) страной, но все же «одной из многих», кто пострадал в те годы. В отличие от того времени, кризис, начавшийся уже два года назад, коснулся практически исключительно России — в США рост ВВП за 2014–2015 годы составил 6,4%, в ЕС — 2,7%, у нас по итогам двух лет зафиксирован спад на 3,1%. В тех же США фондовый индекс Dow Jones Industrial Average на 32% превышает максимумы 2008 года, в Германии DAX30 — на 47%; в России RTSI составляет всего 37% от докризисных уровней. Если прежде российская экономика страдала от того, что была глубоко интегрирована в глобальную хозяйственную систему, то сейчас кризис во многом порожден стремлением нашей политической элиты закрыться от мира и найти свой особый путь развития, идущий вразрез с тем, который выбран большинством развитых стран.

Это заметно и во внешнеполитической линии. В 2008 и 2014 годах началу кризиса предшествовали драматичные военные конфликты в Южной Осетии и на Украине — однако ответом на первый стало быстрое примирение с Западом, выдвижение ряда конструктивных инициатив на международной арене, а затем и знаменитая «перезагрузка» отношений с США (не говоря о принятии новой внешнеполитической доктрины, в которой главной целью внешней политики обозначалось создание условий для экономического развития страны); результатом второго стала невиданная конфронтация между Россией и остальным миром, введение против нашей страны санкций и ограничений. На протяжении кризиса 2008–2009 годов военные расходы составляли в России 1,11 трлн руб., тогда как в 2014–2015 годах — уже более 3,3 трлн руб. в год, что выступало и выступает чистым вычетом из национального благосостояния. В период кризиса конца 2000-х годов в России понимали, что ее будущее может рассматриваться только в контексте мировой экономики, и это поддерживало инвестиционный климат и взаимодействие с миром — сейчас разумных голосов во власти больше не осталось; мы пере­рубили многие нити, связывавшие нас с миром, и уверенно добиваем экономику бессмысленными импортными ограничениями и растратой инвестиций на поддержку «отечественных производителей».

Отказ от модернизации

Общая зацикленность на враждебности окружающего мира и на проблем­ах безопасности приводит к тому, что если в 2008–2010 годах власти говорили о модернизации, технологическом прогрессе и открытости (что даже на уровне риторики имело благоприятное влияние на деловой климат), то сегодня Кремль осознанно наносит серьезные удары по наиболее инновационно и технологически емким отраслям экономики: сектору мобильной связи и интернет-коммуникациям; дестимулирует инновационные сектора; заметно ограничивает научные и студенческие обмены; делает ставку на государственные компании сырьевой и военно-технической направленности, а не на частный сектор, предполагающий бóльшую кооперацию с внешним миром. «Поворот на Восток» и приоритеты в пользу интеграции на постсо­ветском пространстве указывают на четкую направленность нашей политик­и в сторону откровенного авторитаризма — то есть на полное отрицание ранее распространенного тезиса о том, что «свобода лучше, чем несвобода». Такая апология «несвободы» перетекает из политики в экономику. Кроме того, мы ориентируемся на сотрудничество не с постиндустриальными Европой и США, а с индустриальным Китаем, чем еще больше закрепляем свою сырьевую ориентацию.

Совершенно различным является и отношение государства к предпринимателям. Если в ходе преодоления кризиса 2008–2009 годов президент санкционировал самое масштабное в истории современной России изменение в уголовном законодательстве, которое привело к декриминализации значительного числа «экономических» преступлений, то нынешний курс указывает в противоположном направлении: количество уголовных дел, возбужденных в прошлом году по «экономическим» статьям, превысило 230 тыс.; давление сило­виков на бизнес только растет, а умножение «правоохранительных» структур позволяет не надеяться на изменение ситуации. На мой взгляд, именно этот пробюрократический характер курса, объявленного в 2012 году, привел к тому, что темпы прироста ВВП, составлявшие 4,9% в первом квартале 2012 года, опустились до 2,0% в четвертом квартале того же года, 1,3% в третьем квартале 2013-го, 0,7% в третьем квартале 2014-го, а затем ушли в отрицательные значения, где пребывают и поныне. Отечественные руководители, доля выходцев из силовых структур в среде которых превысила всякие разумные пределы, видят в предпринимателях не движущую силу экономического роста, а классово враждебную силу, считая своей задачей «раскулачивание» врага ради наполнения бюджета (хотя бы и разового).­

Денег нет

Не менее важные отличия легко заметить и в том, каким был ответ эконом­ических властей на кризис 2008 года и на нынешние проблемы. В первом слу­чае — как и в большинстве других стран — российское правительство вбросил­о в экономику значительные дополнительные средства, поддерживая как производителей, так и население. Суммарный объем средств, заявленных как выделяемые на осуществление разнообразных антикризисных мероприятий (какая доля их действительно пошла в дело, точно оценить практически невозможно), достиг в 2008–2009 годах 13,9% ВВП (Горегляд, Валерий. «Мировой кризис и парадигмы государственного финансового регули­рования». Москва: без указания издательства, 2013, с. 206), что было соизмеримо с усилиями правительств других развитых стран. Россия оказалась — несмотря на глуби­ну спада — единственной из развитых стран, где реальные доходы в 2009 году выросли, а не сократились. Это позволило поддержать экономику и относительно успешно пережить кризис. Напротив, сегодня мы наблюдаем нежелание властей помочь населению и бизнесу адаптироваться к «новой нормальности»: каждому предписывается выживать в меру собственных возможностей, что, скорее всего, обусловит очень медленный выход из рецессии или долгую стагнацию.

Период 2008–2009 годов был также временем, на протяжении которого власти довольно четко отдавали приоритет «социальным» статьям расходов — и не только пенсионному обеспечению или зарплатам госслужащих, но также образованию и здравоохранению. В 2007–2010 годах реализовывались «наци­ональные проекты» в области здравоохранения и жилищного строительства; провозглашенная Медведевым программа модернизации предполагала значительные ­инвестиции в образование и науку; впервые в России кризис не спровоцировал эмиграционных настроений (в чем он радикально отличался, например, от событий 1998–1999 годов). В наши дни взят курс на радикальное сокращение расходов прежде всего на отрасли, связанные с воспроизводством человеческого капитала: катастрофическое положение в здравоохранении отмечается в стране практически повсеместно; зарплаты учителей и врачей, несмотря на риторику властей «во исполнение майских указов», на деле сокращаются порой даже в номинальном выражен­ии. Разочарование «среднего класса» ситуацией в экономике и обществе растет. Все это тоже косвенно указывает на то, что нынешний кризис может быть дольше и опаснее предшествующего.

«Не от мудрости своей»

Можно говорить о тенденциях во внутренней политике, о ситуации с безработицей, о положении в отдельных отраслях и регионах, но общая картина выглядит достаточно очевидной: действия российских властей в ответ на кризис, начавшийся в 2014 году, радикально отличаются от всего того, что они предпринимали шестью годами ранее.

Почему? Самый простой ответ на этот вопрос заключается в том, что за эти годы в сознании наших политиков произошли необратимые изменения. Они пришли к выводу о враждебности Запада России; о невозможности легал­изации собственных богатств за рубежом; о том, что их благосостояние и без­опасность не могут быть гарантированы нигде, кроме России, — в результате если в 2008 году правящая элита стремилась владеть активами в богатой и процветающей стране, то в 2016-м она готова довольствоваться бюджетными по­токами в государстве с пусть и нищим, но контролируемым населением. В этой новой ситуации власти нужны финансовые резервы, а не производственные мощности; экономия на пенсионерах, а не дополнительный спрос, подталкивающий развитие промышленности; внешний мир, который вы­ступает страшилкой для доверчивых избирателей, а не источником инвестиций для частного бизнеса. Почему деградация всей системы случилась так быстро, нам следует спросить у самих себя — но очевидно, что, сравнивая два кризиса, прошлый и нынешний, сложно найти основания для оптимизма.

В Книге Екклесиаста написано: «Не говори: «отчего это прежние дни были лучше нынешних?», потому что не от мудрости своей ты спрашиваешь об этом» (Еккл., 7:10). Наверное, это абсолютная истина — но ведь Россию умом не понять; у нее особенный путь, и именно этим вызвано желание все чаще задавать себе этот «еретический» вопрос.

Автор — Владислав Иноземцев, директор Центра исследований постиндустриального общества. Источник — РБК

Читайте также:

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *