Окно возможностей несистемной оппозиции заметно сужается, а риски выхода за пределы правового поля для обеих сторон (и оппозиции, и власти) растут. Традиционный вопрос, позволит ли Кремль несистемным оппозиционерам участвовать в выборах, постепенно трансформируется в вопрос, посадят их или нет…

Развал Демократической коалиции стал рубежом, за которым несистемная оппозиция окончательно утратила возможность заходить на системное поле российской политики. Ситуация напоминает сцену из фильма «Интерстеллар» Кристофера Нолана, где главный герой через черную дыру попадает в некое параллельное пространство: он видит, что происходит в реальности, но не имеет возможности коммуницировать с ней. Несистемное поле как параллельное пространство, откуда можно наблюдать за политической жизнью, но для системных политиков и избирателей ты остаешься невидимым и бессильным. Так есть ли политическая жизнь за пределами системы?

Игольное ушко

Одна из немногих интриг предстоящей думской кампании была в том, позволит ли Кремль соратникам Навального и де-факто ему самому, пусть и опосредованно (как осужденный по уголовному делу он не имеет права баллотироваться), участвовать в выборах.

Изначально было понятно, что коридор возможных решений будет не так широк: даже если участвовать позволят, то только при условии, что несистемная оппозиция не сумеет показать хороший результат (то есть попасть Думу, преодолев пятипроцентный барьер или по какому-нибудь одномандатному округу). Это очень важный момент, который избавляет от заведомо неактуальных рассуждений о том, что было бы, попади несистемная оппозиция в Думу, – этот сценарий был исключен с самого начала.

После распада Демократической коалиции ее участников много критиковали за чрезмерные личные амбиции и неспособность договориться. Однако виновата ли в развале сама коалиция и ее участники? Нынешнее положение несистемной оппозиции – результат сознательной политики Кремля. Для антипутинских сил было оставлено игольное ушко, через которое предлагалось пройти на системное поле. Лидеры оппозиции изначально были поставлены в условия, которые критично затрудняли возможность договориться. Было достаточно малейшего скандала, чтобы спровоцировать разлад между теми, кто в нормальных конкурентных условиях вряд ли пошел бы на союз.

Кроме того, антипутинская и системная оппозиция поставлены в абсолютно неравные условия. И тренд последних лет в том, что положение первой будет ухудшаться, а давление на нее может расти. В то же время системная оппозиция становится все более лояльной, даже при сохранении оппозиционности в отношении правительства.

Поэтому при анализе перспектив несистемной оппозиции необходимо учитывать, что нынешняя политическая система исключает ее легитимное участие в политической жизни, и в этом власть опирается на благоприятную социальную, электоральную среду. В политическом системном поле пропутинские силы получили абсолютную монополию, а несистемные вытеснены в параллельное, невидимое для избирателей пространство, где в соответствии с текущей мифологией обитают либеральные монстры. Их вроде нет, но в них верят и их боятся.

Именно поэтому не стоит опираться на социологические данные, указывающие на нулевые рейтинги несистемной оппозиции. Это рейтинги тех самых мифических монстров, созданных телевизионной пропагандой и оживших в сознании на фоне ностальгии и реваншистских настроений. Эти рейтинги не будут иметь никакого отношения к показателям популярности политиков в том случае, если они вернутся в системное поле, не важно, в каком составе или виде.

Время и монополии

Окно возможностей несистемной оппозиции заметно сужается, а риски выхода за пределы правового поля для обеих сторон (и оппозиции, и власти) растут. Традиционный вопрос, позволит ли Кремль несистемным оппозиционерам участвовать в выборах, постепенно трансформируется в вопрос, посадят их или нет.

Угроза криминализации политической деятельности тех, кто ведет ее за пределами системного поля, становится все более ощутимой, а сама политическая деятельность – физически опасной (достаточно посмотреть на выросшую частоту нападений на оппозиционеров). Так какие же возможности и ресурсы оставляет пребывание в несистемном поле?

Очень противоречивым является фактор времени. С одной стороны, он сопровождает естественный политический отбор и оставляет шансы лишь тем, кто готов соответствовать переменам в политической реальности. С другой стороны, он также играет и против власти: ротация элит, мирная или конфликтная, неизбежна, а конкуренты режима рано или поздно могут стать системными игроками, причем в коалиции с частью нынешней элиты. На практике это может означать вынужденный выбор оппозиции в пользу выжидательной стратегии, но, выжидая, легко отстать от нового поколения политических лидеров.

Еще один важный фактор новой политической реальности – это практически абсолютная «путинизация» системного поля. Правила игры для системных политиков таковы, что о Путине можно говорить или хорошо, или ничего. В результате голос абстрактного избирателя, отданный за любую системную силу, – это голос, отданный за президента.

В таком случае любое голосование, даже протестное, воспроизводит существующую систему. Хочет того Кремль или нет, но он собственными руками сформировал такие правила, по которым выступление против Путина почти автоматически означает выступление против всей политической системы, что закладывает серьезную угрозу дестабилизации в долгосрочной перспективе.

Оппозиции в такой ситуации остается худший выбор – ориентация на такой протест, который мыслит в категориях «до основания, а затем…». По данным опроса Левада-центра в апреле, гипотетическая электоральная база таких настроений около 17%. Это не самый большой показатель за все время нынешнего правления. Например, в апреле 2013 года он был на уровне 36%. Тем не менее это определенный ресурс, который остается за несистемными.

Как они будут его использовать – вопрос остается открытым. Тактика, примененная на думских выборах 2011 года, – голосовать за любую другую партию, кроме «Единой России», – больше неактуальна. На этих выборах, после распада Демкоалиции, новая тактика пока не выбрана, но постепенно борьба против партии власти сменяется борьбой против всех системных сил. Политический фронт расширяется – и это тоже новое качество в положении несистемной оппозиции.

Третий фактор, который создает бреши в заслоне между системным и несистемным полем, – это уязвимость избирательных механизмов. Несмотря на высокий президентский рейтинг, административная машина работает с перегибами и скандалами. А тренд нынешнего политического этапа – растущие соблазны злоупотребить силовым ресурсом.

Вероятно, именно пониманием этой уязвимости руководствовался Вячеслав Володин, когда выбрал хитрую тактику борьбы за честные конкурентные выборы и добился назначения Эллы Памфиловой главой ЦИК. Не перегибать палку, чтобы избежать скандалов, – логичная тактика власти на выборах. Такая линия совершенно не исключает фальсификаций и использования административного ресурса, но по мере возможности минимизирует утрату контроля над конфликтными ситуациями, если они возникнут.

Тем не менее нарушения на выборах – болезнь всех авторитарных режимов. Контролировать их трудно, прятать тоже. Однажды начавшись, нарушения самовоспроизводятся в еще больших масштабах, а система из-за этого еще сильнее закрывается от внешнего контроля. Это слабость по причине собственной административной мощи. И тут у несистемной оппозиции есть гигантское преимущество – политическая монополия на сбор и доставку до избирателя информации о нарушениях. Наблюдение, фиксирование нарушений, разоблачения, распространение информации – это то немногое, что останется доступным для критиков режима.

Доступные сценарии

Исходя из этих факторов, можно вывести потенциальные сценарии поведения, которые доступны для несистемной оппозиции в нынешней ситуации. Самый опасный сценарий – силовой: попытка выйти на улицы, действовать за рамками закона, мобилизовать сторонников и при вероятном сопротивлении режима начать проведение несанкционированных акций. Это неизбежно спровоцирует двустороннее насилие, в распространении которого могут быть покалечены тысячи судеб.

Инерционный сценарий – брать то, что пока доступно, и не выходить за рамки созданных правил. В таком случае инициатива останется в руках режима, пока он силен.

Есть и третий, пассивный сценарий – выжидательный. Несистемная оппозиция может пропустить нынешние выборы, дожидаясь изменения политической конъюнктуры и сделав ставку на время.

У режима тоже есть выбор: сохранить статус-кво, когда несистемная оппозиция блокирована в параллельном политическом мире, или усилить репрессии – соблазн силовиков и антизападных сил. Наконец, можно допустить несистемных оппозиционеров в системное поле.

Пока третий вариант выглядит маловероятным, так что реальный выбор сужается до репрессий против статус-кво. Но репрессии, особенно в больших масштабах, могут повысить значимость несистемной оппозиции и даже привести к ее фактической легитимации через сочувствие и возмущение.

Не пуская несистемную оппозицию в системное поле, власть не просто боится оппозиционеров, тут есть страх перед нарастающими разногласиями между теми, кто за политику, и теми, кто за репрессии, – здесь и заложен главный риск дестабилизации режима.

Татьяна Становая, carnegie.ru