Великолепная статья из «Эксперта» — «Кирпичи будущего мироустройства». Автор — Александр Кокшаров, собственный корреспондент журнала «Эксперт» в Лондоне. О Китае, США и будущем всей планеты.

Нынешний кризис ускорил процесс ослабления экономического доминирования США и способствовал повышению значения развивающихся стран, прежде всего Китая, считают в Goldman Sachs

Министр финансов США Тимоти Гейтнер посетил Пекин со специальным визитом. Он был принят на очень высоком уровне — на встречах с председателем КНР Ху Цзиньтао и премьером Вэнь Цзябао американский чиновник обсуждал роль Китая в минимизации последствий экономического кризиса. Согласно заявлению Гейтнера, «чтобы починить мировую экономическую систему, Соединенные Штаты и Китай должны работать вместе».

Превращение Китая в мощнейший экономический центр давно ни для кого не секрет. Еще осенью 2001 года американский инвестбанк Goldman Sachs опубликовал прогноз, в котором предсказывал, что к 2050 году ведущими экономиками мира станут не только нынешние США, Европа и Япония, но и четверка из развивающегося мира: Бразилия, Россия, Индия и Китай. Аббревиатура БРИК стала очень популярна, в частности, благодаря созвучию с английским словом brick — «кирпич». В головах экономистов и инвесторов эти новые страны становились «кирпичами» для строительства качественно иной глобальной экономики.

Согласно тому прогнозу Goldman Sachs, Китай к середине XXI века станет крупнейшей экономикой в мире, более чем в два раза превосходящей экономику США, а Индия будет стоять вровень с Америкой. Бразилия, Россия, Мексика и Индонезия по своему экономическому влиянию окажутся больше Японии или любой из европейских национальных экономик.

Идея БРИК наделала много шума и нашла немало критиков. Тем не менее эти государства в последнее десятилетие быстро росли и все сильнее влияли на мировую экономику. Вся четверка вошла в состав «большой двадцатки». О том, как оценивают перспективы стран БРИК в Goldman Sachs сегодня, «Эксперту» рассказал автор идеи БРИК, экономист этого банка Джим О’Нил.

— Идея БРИК была предложена вами почти восемь лет назад. Она до сих пор актуальна?

— Прямо перед этим интервью один из наших трейдеров переслал мне e-mail о том, что Бразилия начинает торговать с Китаем, используя юань в расчетах (интервью состоялось в середине мая 2009 года. — «Эксперт»). Вот ответ на вопрос об актуальности. Конечно же, эта идея до сих пор актуальна. Мы живем в мире, в котором все большее значение имеют страны БРИК. Правда, большинство людей, особенно на Западе, до сих пор этого не осознают.

— Почему?

— Потому что они выросли и прожили основную часть жизни в мире, в котором доминировали США.

— А вы полагаете, что американоцентричный мир закончился?

— Да. И это произошло в 2001 году. Именно тогда я придумал термин БРИК. Нужно понимать, что, несмотря на ужасный характер событий 11 сентября, главным сообщением этих терактов было то, что они показали недовольство многих народов американоцентричностью мира. Как в политическом отношении, так и в экономическом.

— Но США остаются крупнейшей экономикой. В мировой экономике сохраняется огромная инерция, что позволяет США и американским компаниям сохранять ведущие позиции в мире.

— Конечно. И именно поэтому большинство до сих пор не понимает, что американоцентричный мир уже закончился.

— Что же этот новый, БРИК-центричный мир все-таки означает?

— Мир становится значительно более сложным. Мы не знаем, какие теперь действуют правила. И мы не знаем, что думают в ключевых странах о том, какими должны быть эти правила игры. Есть консенсус или нет. Это делает мировую экономику очень сложной, но и интересной.
Мир Срединного царства

— Кризис, который мы сейчас наблюдаем, влияет на долгосрочные перспективы стран БРИК?

— В последнее время я склоняюсь к тому, что чем дольше мы находимся в кризисе, тем более выгодным он оказывается для Китая. Потому что он вынудил КНР перейти на следующую ступень экономического развития раньше, чем это произошло бы без кризиса. В Пекине поняли, что экспорториентированная модель уже не работает и не будет устойчива в долгосрочной перспективе. К счастью для Китая, в этой стране были ресурсы и стремление перейти на следующий уровень.

Тут очень интересно сравнить Китай с Японией. У последней сокращается население, это страна островная, с изоляционистским менталитетом, который во многом стал следствием поражения во Второй мировой войне. Страна, крайне медленно принимающая решения и очень медленно борющаяся со своими слабостями.

Китай же, который столкнулся с резким падением экспорта из-за кризиса, прореагировал очень быстро, начав масштабную программу стимулирования экономики. А также изменил кредитно-денежную политику, адаптировав ее к новым условиям. Результаты уже видны: китайская экономика начинает подниматься за счет внутреннего спроса.

— То есть Китай возглавит восстановление мировой экономики?

— Да, это именно то, что сегодня происходит. Например, в середине мая были объявлены данные по розничной торговле в США и в Китае. Американские результаты показали десятипроцентное падение по сравнению с предыдущим годом, китайские же выросли на 15 процентов.

— Но КНР до сих пор зависит от экспорта в развитые страны, прежде всего в Соединенные Штаты, с которыми у китайской экономики сформировались симбиотические отношения. Без восстановления американской экономики в Китае ведь не будет такого быстрого роста?

— Да, именно поэтому китайская экономика вырастет не больше чем на восемь процентов — из-за проблемного экспорта. Внешнеторговая конъюнктура будет отрицательно влиять на рост Китая, зато внутренний спрос будет его увеличивать. Как за счет государственных расходов на инфраструктуру, так и за счет роста расходов домохозяйств.

— Но китайцы до сих пор вынуждены сберегать очень большую часть своих доходов, которую они не могут потратить так, чтобы простимулировать внутреннюю экономику. Китайцы сберегают, чтобы обеспечить себе расходы на здравоохранение и образование, так как за них гражданам приходится платить самим.

— Да, это серьезный фактор. Но в Китае это понимают. Вот почему в Пекине объявили о планах введения всеобщей медицинской страховки уже в 2011 году. Создание социальных подушек безопасности изменит экономическое поведение граждан, которые будут сберегать меньшую долю своего дохода, чем сейчас, потребляя товары и услуги и ускоряя рост экономики страны.

— Если посмотреть на долгосрочные перспективы, Китай будет доминировать в мировой экономике?

— Возможно.

— Почему всего лишь «возможно»?

— Я работаю экономистом уже почти тридцать лет. И когда-то слышал оптимистичные прогнозы относительно Японии, которая должна была доминировать в мире.

Китай уже очень скоро, в ближайшие пару лет, станет второй крупнейшей экономикой мира по ВВП, обойдя Японию. А еще через десятилетие нагонит США. Эта тенденция очевидна. Хотя, конечно, сохраняются риски, что подобный сценарий не будет реализован.

— Каковы наиболее серьезные риски?

— По мере того, как Китай растет и становится богаче, вопрос политических реформ может стать более актуальным. В большинстве стран мира немыслимо, чтобы правительство говорило гражданам, сколько детей они могут завести. Рано или поздно китайцы начнут проявлять недовольство отдельными элементами государственной политики, если та не будет изменяться по мере роста благосостояния страны. Это создает риски политической нестабильности и так далее.

— Но даже если Китай и станет крупнейшей экономикой мира, обойдя США, он останется государством относительно небогатым из-за огромного населения.

— Конечно. В наших моделях мы прогнозируем, что, возможно, уровень благосостояния китайцев к 2050 году достигнет нынешнего уровня благосостояния итальянцев. Но понятно, что Европа и Америка не будут стоять на месте, их уровень благосостояния будет расти и дальше. Китай по подушевому показателю останется страной со средним уровнем доходов даже тогда, когда будет доминировать в мировой экономике. Китай никогда не станет таким же богатым, как сегодняшние развитые страны. Россия может, а Китай — нет.

— То есть это возвращение к очень долгосрочным историческим тенденциям? Ведь еще в XVIII веке Китай был крупнейшей экономикой мира.

— Да, это очевидно. Никто из нас не живет больше столетия, поэтому мы не мыслим категориями многих веков. Америка всего лишь чуть более ста лет является крупнейшей экономикой мира, и мы не задумываемся о том, что относительно недавно мир был совсем другим.
Хороший потенциал

— А что можно сказать по поводу Индии? Она очень быстро росла в последние годы, но структура ее экономики сильно отличается от китайской. Есть различия в политике и демографии. Каковы перспективы этой страны?

— В ближайшие двадцать лет Индия может стать еще большей «историей успеха», чем Китай, прежде всего из-за демографии, растущего молодого населения. Но для этого Индии потребуются серьезные реформы. А для реформ, в свою очередь, понадобятся более эффективные лидеры.

Политическая система страны построена на постоянном компромиссе — между разными партиями, между разными уровнями власти. Такой компромисс устраняет конфликты, но мешает развитию. Именно поэтому в Китае гораздо проще добиваться поставленных целей — там у власти находятся эффективные лидеры, которые ставят задачи и добиваются их исполнения.

— Еще один участник БРИК — Бразилия росла не так быстро, как остальные страны четверки. Стоит ли ее включать в эту группу при столь низких темпах развития?

— Если бы мне нужно было проранжировать страны БРИК сегодня, я бы расположил их в порядке значимости так: Китай, Бразилия, Индия, Россия. Бразилию я бы назвал «Россией с правильной экономической политикой». Ведь эти страны так похожи. Но Бразилия за время президентства Лулы да Силва приняла лучшие западные стандарты макроэкономической политики, которые оказываются даже лучше, чем в некоторых развитых странах. Антиинфляционная политика, особенно с учетом истории страны, оказалась очень успешной. Она дала Бразилии стабильность на макроэкономическом уровне, которой не было тридцать лет.

Поэтому в ближайшее десятилетие, когда мир выйдет из нынешнего кризиса, Бразилия сможет расти гораздо быстрее, темпами пять процентов в год в среднем. Я очень оптимистично настроен по поводу этой страны, даже если вначале она была самым слабым из участников БРИК.
Четыре задачи

— А каковы перспективы России?

— Россия всегда была самой слабой из этой четверки. Прежде всего из-за демографии. В начале года я написал статью для Financial Times, в которой задал вопрос: «Оправданно ли присутствие “Р” в БРИК?». И на свой вопрос ответил, что да, оправданно.

Год назад я выступал на Петербургском экономическом форуме, и меня попросили порассуждать о том, где Россия будет в 2020 году. Пригласившие меня выступить, похоже, были разочарованы моими оценками, которые оказались не столь оптимистичными, как у них самих. Меня критиковали за пессимизм и отсутствие понимания российской действительности. Но я остаюсь на той позиции, что российская экономика до сих пор очень зависима от цен на нефть. С начала десятилетия цены на нефть выросли с 20 долларов почти до 150 долларов в прошлом году. И когда они упали, российская экономика очень серьезно пострадала. К сожалению, цены на нефть и прочее сырье остаются главными определяющими в российском росте.

— Но как это можно изменить?

— России нужно достигнуть прогресса по четырем ключевым направлениям. Во-первых, в демографической сфере. Россия должна продвигать элементы политики, которые бы уменьшали смертность и увеличивали рождаемость. Что, учитывая нынешние российские показатели, не так уж сложно сделать.

Во-вторых, Россия должна совершить технологический прорыв в сфере энергоэффективности. Для чего требуются инвестиции, в основном из западных стран. Если посмотреть на потребление нефти в России, то оно сопоставимо с японским. Между тем японская экономика сегодня в пять раз больше российской. Это очень неэффективно.

В-третьих, Россия должна улучшить среду для осуществления бизнеса. Стране нужны законы, которые защищают бизнес на всех уровнях — от мелких до крупных компаний. Лично я инвестирую в ценные бумаги многих стран, но никогда не вкладывал в российские. Потому что не уверен, что если когда-либо столкнусь с проблемами, то смогу получить необходимую правовую защиту.

В-четвертых, в России следует принять меры по развитию более сложных секторов промышленности и сферы услуг, которые бы балансировали сырьевой сектор, как это, например, было достигнуто в Канаде, Австралии или Норвегии. Какие-то подвижки в данном направлении уже идут, но они явно недостаточны.

Если Россия сможет достигнуть успехов по этим четырем направлениям, то ее будущее выглядит гораздо более оптимистичным. Но что я нахожу странным — те лица в российской власти, с которыми я встречаюсь во время своих поездок, прекрасно это понимают. Они и без моих советов знают, что решение этих вопросов очень важно. Тем не менее ничего не происходит.

— Если эти цели будут достигнуты, Россия сможет стать столь же богатой, как и развитые страны?

— Да, и тут плохая демография играет на руку России, поскольку ВВП придется делить на меньшее число жителей. Если Россия будет расти в среднем на четыре процента в год, то к середине века она достигнет такого же уровня благосостояния, как Италия. Речь не о сегодняшней Италии, а об Италии в середине века, конечно же. По той простой причине, что потенциал повышения производительности труда России остается довольно высоким, значительно более высоким, чем в развитых странах.