В конце 2013 года бизнесмен и политик Константин Бабкин спровоцировал нешуточный скандал. Президент Владимир Путин попросил его объяснить, почему он собирает свои тракторы в Канаде. Бабкин ответил, да не на ушко: развернутый текст в своем блоге опубликовал. Из него выходило, что прибыльный канадский завод, перенесенный на российскую почву, тут же разоряется. И вот новость последних дней – часть производства тракторов Константин Бабкин все же переносит в Ростовскую область! Как? Что случилось? Ведущий радио КП Антон Челышев и доктор экономических наук Михаил Делягин решили пригласить его в гости на Радио «Комсомольская правда», чтобы получить информацию из первых рук.

В России будет производиться один трактор из десяти

Челышев:

— Почти два года назад мы очень активно обсуждали такое программное заявление, которое сделал владелец завода Ростсельмаш Константин Бабкин. Тогда он написал в своем блоге пост, который называется «Почему тракторный завод останется в Канаде». Прошли почти два года и я узнаю из новостей, что, оказывается, производство из Канады перебирается-таки в Россию. Пока не все, пока только часть, но, тем не менее, вопрос совершенно логичный – что произошло? Неужели климат экономический или что-то другое, может быть, хорошее случилось? Константин Бабкин в нашей студии, совладелец завода Ростсельмаш, лидер «Партии дела». Константин Анатольевич, правда ли, что часть производства из Канады переезжает на ростовские мощности?

Бабкин:

— Да, в Ростов. Примерно из десяти моделей тракторов, которые мы производим в Канаде, одну модель мы переносим сейчас в Ростов. Почему это делается? Почему это стало выгодным и возможным? Случились две вещи. Девальвация рубля, которая снизила себестоимость производства в России несколько и вторая вещь – была запущена программа правительства, по которой субсидируется 25% стоимости техники, произведенной в России. Субсидию получают наши крестьяне. При этом там прописаны определенные условия, в России должна делаться кабина, двигатель, коробка передач. Ну и вот эти две вещи – девальвация и субсидия – они сделали рентабельным, появился смысл производить реально в России. И я не думаю, что сейчас начнется массовый перенос производства. Вот в записке, о которой вы упомянули, там, по-моему, 15 пунктов сравнения условий производства здесь и в Канаде. Их них два только в пользу России. Это низкие зарплаты и дешевая пока цена газа, которая постепенно повышается. Так вот, никаких позитивных изменений по этим пунктам в России не произошло – кредиты стали еще дороже, налоги поднялись, зарплаты не снизились и т.д. Но тем не менее, время не стоит на месте, девальвация, с которой, кстати, правительство тоже боролось, она сделала возможным этот перенос. Но посмотрим. Это определенный риск для нас – вложение в производство тракторов в России – но, думаю, что не совсем сильный риск.

Челышев:

— Риск в чем? В том, что рубль может в конце концов взять и обратно расти начать или в чем?

Бабкин:

— Может быть и так — ну, правительство же добивается роста рубля. Во-вторых, могут поднять стоимость кредитов, могут поднять еще больше налоги и т.д. Правительство может у нас совершать разные чудеса.

Делягин:

— Это бесспорно. А если не секрет, каков объем инвестиций сейчас приходит в Россию?

Бабкин:

— Он не такой большой, я думаю, обойдемся 30 млн. долларов на первом этапе вложения в производства, ну плюс продвижение продукции – ну, где-то 50 миллионов. Но что это такое?

Делягин:

— Понятно. То есть, четверть покупки трактора для крестьянина субсидируется. Это касается только тракторов или другой техники тоже?

Бабкин:

— Это касается всей сельхозтехники.

Делягин:

— То есть, и комбайнов, и сеялок, и веялок, и жаток?

Бабкин:

— Да. Более 40 заводов пользуется этой субсидией и, кстати, один из пунктов риска состоит в том, что эту субсидию могут просто отменить в России.

Делягин:

— Или начать выдавать 15 декабря, как положено.

Бабкин:

— Эта обсуждается тема и интересанты, которые хотят ее отменить…

Делягин:

— А ее уже выдавали или ее только ввели с этого года?

Бабкин:

— Нет, она уже работает третий год. Работает, хромая, конечно. В первый год ее ввели как раз осенью, поэтому…

Челышев:

— Получается, что вот эта субсидия вовсе не является антикризисной мерой, которая должна помочь нашим сельхозпроизводителям на фоне санкций и контрсанкций заместить выпавший импорт? Получается, это давно работающая история, которая к этим мерам поддержки государства никакого отношения не имеет?

Бабкин:

— Ну да, она была еще введена до санкций. При вступлении в ВТО мы говорили, что вы снижаете пошлину на ввоз техники, но дайте что-нибудь взамен. И вот с большим трудом нам удалось получить эту субсидию. Она постепенно раскручивалась, сейчас она более-менее работает, но она не была введена как ответ на санкции или что-то такое.

Челышев:

— Тогда вопрос – какие меры были приняты в качестве ответа на санкции, меры, которые должны поддержать наших сельхозпроизводителей и смежные отрасли в эту, с одной стороны, лихую годину, с другой стороны, как говорят китайцы, во время возможностей?

Бабкин:

— Это хороший вопрос. Вот все говорят – санкции же, ограничения, поэтому, наверное, в сельском хозяйстве сейчас все хорошо, и у вас, в машиностроении, все хорошо. Импортозамещение, контрсанкции. Но я вот что-то не припоминаю ни одной меры, которая реально на этой риторике о введении санкций действовала в сельхозмашиностроении или даже в сельском хозяйстве. То есть, пока риторику мы слышим, но политика старая, вот эта гайдаровская, чубайсовского толка, она продолжается – такая либерально космополитичная, не нацеленная на развитие производства здесь.

18 холдингов получают 80% всех субсидий

Челышев:

— Тогда давайте мы поговорим о мерах государственной поддержки в привязке к санкциям и контрсанкциям и вне оной. Вообще, каким образом эти меры господдержки выделяются? Кому они выделяются? Насколько прозрачен механизм этого выделения?

Бабкин:

— Я не вижу таких вот мер борьбы с санкциями, я вижу, как распределяются государственные дотации в аграрном секторе. Они распределяются для меня полностью загадочным образом и мы не можем с вами узнать, кто получил в каком объеме эти деньги.

Делягин:

— Это закрытая информация?

Бабкин:

— Это закрытая информация. Минсельхоз тратит 231 млрд. рублей ежегодно, мы можем узнать о распределении этих денег по регионам, но какому агрохолдингу досталось, какому хозяйству, это…

Делягин:

— То есть, теоретически эти все деньги могут пойти на какое-нибудь тепличное хозяйство какого-нибудь помощника начальника департамента минрегиона?

Бабкин:

— Так по сути и происходит. Мы постоянно слышим, что тот или иной член Совета федерации, имеющий свое хозяйство, получил какую-то большую субсидию. Мы слышим, что какой-то агрохолдинг получил единовременную помощь в полмиллиарда долларов США и тут же накупил иностранной техники, которая в три раза дороже российской… Гуляет такая цифра, что 18 холдингов получают 80% всех дотаций, выделяемых на поддержку сельского хозяйства.

Делягин:

— 18 из 40?

Бабкин:

— Ну, холдинг понятие растяжимое, их у нас сотни, больших хозяйств, но факт тот, что только крупные такие, наиболее приближенные, получают 80% от всех денег. Все думают, что на сельское хозяйство выделяется много, но на самом деле десяткам тысяч хозяйств не достается никогда и ничего. Ну, это приводит к перекосам, приводит к тому, что у людей нет мотивации вкладывать в село, а есть мотивация вкладывать в отношения с чиновниками, поэтому наше сельское хозяйство развивается не так успешно.

Челышев:

— А вот эти 18 холдингов, которые, как говорят, получают 80% дотаций, а вам, как крупному производителю, не все ли равно, кто будет у вас заказывать – небольшое крестьянско-фермерское хозяйство или крупный холдинг?

Бабкин:

— С одной стороны, все равно, с другой стороны, еще раз – такая непрозрачная система распределения дотаций, она не мотивирует людей вкладывать в реальное развитие села. Огромное количество хозяйств, которые на самом деле у нас большую часть площадей должны обрабатывать, они не получают никогда и ничего. Они находятся в абсолютно неравных условиях конкуренции как с этими агрохолдингами, так и с зарубежными своими коллегами. Поэтому, еще раз, у нас в сельском хозяйстве все печально. Вот, например, я был в Костромской области на прошлой неделе, там у нас такие цифры. В 1990 году, на излете советской власти, считалось, что сельское хозяйство у нас неэффективное, это черная дыра, очень низкая производительность и т.д. Так вот, за почти четверть века развития технологичного, новых общественных, более привлекательных условиях, как считалось и считается, посевные площади сократились на 71%, поголовье крупного рогатого скота на 82%, свиней на 81%…

Это уничтожение сельского хозяйства

Делягин:

— В пять раз?

Бабкин:

— Да. Обеспеченность сельхозтехникой сократилась в десять раз.

Делягин:

— Поголовье свиней и крупного рогатого скота упало в пять раз?

Бабкин:

— В пять. Коров больше, чем в пять, посевные площади на 71% сократились.

Делягин:

— То есть, более чем в три раза? То есть, это уничтожение просто?

Бабкин:

— Фактически даже. При том, что, напоминаю, что на нас не нападал ни Мамай с востока, ни Гитлер с запада, не было чумы какой-то, мора.

Делягин:

— Ну, Гайдар с Медведевым из Москвы, по-моему, хуже Гитлера с запада.

Бабкин:

— Да. Ну, кстати, вот о геноциде. Если человек не имеет работы, если ему невыгодно заниматься сельским хозяйством, если он не востребован, то русский человек в итоге умирает. Ну, такое свойство у него. Какие-то нации, наверное, могут жить без производительного труда, отрицают даже, есть культуры даже, которые отрицают необходимость производительного труда, так вот, в нашей культуре человек умирает. И мы видим, что вообще население Костромской области сократилось на 19% за 24 года, сельское – на 24% — почти на четверть. Такие цифры у нас я бы назвал катастрофой.

Делягин:

— На четверть после распада Советского Союза?

Бабкин:

— Да, с 1990 года.

Челышев:

— Кстати, пример Костромской области насколько характерен в целом для страны? Давайте возьмем какой-нибудь традиционный сельскохозяйственный регион. Там ситуация так же выглядит? Там тоже, несмотря на то, что есть урожаи, статистика не самая хорошая за последние 30 лет?

Бабкин:

— Есть регионы, в которых красиво цифры выглядят, например, Белгородская область, там они превзошли далеко советские показатели, но, если вширь посмотрим, в целом на страну, то мы видим, что мы импортируем 45% продовольствия из того, что едим. При том, что у нас прекрасные условия для сельского хозяйства. И во многих регионах, конечно, у нас падение по сравнению с советскими показателями.

Делягин:

— Возвращаясь к Костроме. Я тут посмотрел текущую статистику за текущий год и вот удивительное явление – есть такой параметр «наличие зерна в сельхозпредприятиях». Ну, запасы зерна, грубо говоря. В России в целом запасы зерна выросли, по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, на 9%, что тоже немножко странно, но хорошо. А вот в Костроме они выросли на 34%. И более того, в целом по Центральному федеральному округу на 44%. А сев яровых в России на 2% меньше, чем в прошлом году. В ЦАО – на полпроцента меньше, чем в прошлом году, в Костроме вообще на 16% меньше, чем в прошлом году. Получается удивительное явление природы – все сидят с зерном, зерна намного больше, чем было год назад, а сеют по стране в целом почти столько же, а конкретно в Костроме существенно меньше.

Бабкин:

— Это при том, что там уже не увидишь поля засеянного зерном. Вот я проезжал, там много километров намотал – березы, бурьян…

Делягин:

— То есть. Сеять просто невыгодно? Даже когда у людей есть зерно, его невыгодно сеять?

Бабкин:

— Да. Может быть, там больше запасы, может быть, это рост в этом году…

Делягин:

— То есть, они урожай собрали, а сеять не собираются?

Бабкин:

— Ну да. Смотрят, сколько стоят кредиты, несколько их реально получить, как налоги у нас изменились – ну и считают, что невыгодно сеять.

Делягин:

— Ну да, учитывая еще, что в Костромской области наверняка такая же катастрофа с бюджетом, как и в большинстве обычных регионов, соответственно, налоговая получила команду «фас» и как эта формула – нам нужны деньги и безразлично, как вы их достанете.

Бабкин:

— Есть такая команда, мы ее ощущаем, да, как сельхозмашиностроители и аграрии. То есть, чувствуется, что формально налоги не поднялись практически за последний год-полтора…

Делягин:

— …но интенсивность их выколачивания повысилась.

Бабкин:

— Вот это абсолютно, да. Поэтому люди сидят на запасах и не вкладываются. За первые пять месяцев этого года Костромская область купила 13(?) тракторов. Это вообще ничтожно.

Делягин:

— 13 тракторов на 800 тысяч человек?

Бабкин:

— Уже на 600 тысяч человек.

Делягин:

— Так быстро сокращается население?

Бабкин:

— Ну, в 1990 году было 14,5 тысяч тракторов, ну, значит, 1400 тракторов надо в год покупать…

Делягин:

— Да, стоит только развести руками… А кушать-то что будем?

Бабкин:

— А купим же иностранное продовольствие.

Делягин:

— А мы его не факт что купим в силу той же самой девальвации. Вообще забавно получается – девальвация удорожает импорт и импорт сокращается сильно. А внутреннее производство, как я понимаю, в силу замечательной политики нашего правительства и некоторых элементов этого правительства, блокируется. Так что импорт стоит дороже, а импортозамещения чего-то не видно.

Бабкин:

— Есть такой эффект, да.

Делягин:

— Если смотреть по статистике за первое полугодие, то сельхозстатистика она довольно лукавая, потому что она сильно зависит от погоды, но в прошлом году у нас формально был рост 2,2%, а в этом году у нас рост 1,1% и по итогам года может быть и спад.

Бабкин:

— Да, мы находимся на дне очень тяжелой ситуации, но еще раз про Костромскую область. Я посмотрел планы развития сельского хозяйства, которые у нас есть в области, так вот, за 20 лет интенсивного труда мы планируем производить, да, активно развивать будем сельское хозяйство в рамках проекта развития села, значит, зерна мы будем производить на 73% меньше, чем в 1990 году в Костромской области, льна будем производить всего 4% от того, что производили. Мяса и молока, которые производились активно в Костромской области, минус 60% примерно. К 2020 году.

Делягин:

— Когда покупаешь костромской сыр местного производства, даже с иностранными инвестициями, то это немножко другой продукт, которого в Москве просто нет. Я когда там бываю, давно, правда, я там не был, но я всегда покупаю обязательно местный сыр. Он совершенно другой. Он пахнет. Он сыр. Вот как в детстве…

Челышев:

— Константин Анатольевич, мы говорили о предприятиях, о бизнесе, мы поговорили о цифрах, которые не очень хорошие от региона к региону, а региональные власти в этой парадигме вообще какую роль играют, какое место занимают? Они каким-то образом помогают местным сельхозпроизводителям? Насколько я знаю, состояние в том числе сельского хозяйства один из тех критериев, по которым главам регионов выставляются оценки, они попадают в рейтинг и т.д.

Бабкин:

— С одной стороны, львиную долю решения принимает Москва. Там уровень налогов, ставка Центробанка, работа вообще с банками, объем дотаций. Но от региональных властей тоже сильно зависит, потому что дотации в современной системе распределяются региональными минсельхозами и от того, насколько прозрачную, понятную они систему построят распределения, зависит очень много. И сколько они получат дотаций из Москвы – потому что с Москвой тоже надо общаться, писать правильные запросы, участвовать в программах Минсельхоза. Так вот, сейчас Партия дела выставляется в костромскую областную думу, поэтому я про Кострому-то сейчас интересуюсь ситуацией. Так вот, Костромская область получает в пересчете на душу населения дотаций в четыре раза меньше, чем Белгородская, почти в пять раз меньше, чем Карелия, в три раза меньше, чем Псковская область.

Челышев:

— Плохо просят или считают, что не надо Костромской области этих денег?

Бабкин:

— Наверное, и то, и другое. Мало уделяют внимания поддержке села – это мы видим по результатам – ну и плохо, соответственно, просят. Наверное, так. И самое плохое, что отказываются обсуждать ситуацию. Вот мы пришли и говорим – ну давайте поможем крестьянам, давайте обсудим проблемы, что нужно сделать, чтобы крестьяне в области начали чувствовать себя уверенно? Ничего подобного, никакой дискуссии, идет подавление политической конкуренции, давление на кандидатов, давление на прессу со стороны региональных властей. Ну, думаю, и результаты поэтому будут печальными и в ближайшие годы.

Делягин:

— Это производит вообще такое впечатление не очень адекватное, потому что на самом деле губернатор играет клавир по-сербски, как говорили в 1990 году. То есть, на пианино в наручниках. Он ничего не может сделать, потому что тогда ему сразу дадут по голове и срежут финансирование. И для него очень полезны люди, которые с ним формально никак не связаны, но которые говорят вещи, которые области нужны, а которые он официально сказать не может. А он разводит руками и говорит – ну, вот, видите, вы же мне не помогаете, вот тут всякие поднимают головы. И на самом деле многие, Шаймиев, и многие другие, они виртуозно в эти игры играли. Даже в Белгородской области замечательная ячейка ЛДПР при всей хозяйственной ориентированности тамошнего губернатора, они тоже умеют показать. И это довольно странно. То есть, формально в сегодняшней нашей системе все претензии, которые можно предъявить к региональным властям, это если они делают какое-то безумие, какую-то глупость и т.д. Потому что даже если они раздают субсидии как-то не так, очень может быть, что это как бы указание Минсельхоза вот этим, этим и этим, а иначе вы ничего не получите. А то, что формально они распределяют сами, это их личная проблема. Но когда они сами утрамбовывают поляну и сами лишают себя заступников, грубо говоря, которых не жалко по большому счету, то это производит впечатление людей, которые сами себе вредят. Причем, сильно вредят.

Бабкин:

— Ну ладно бы только себе, они всей области вредят.

Делягин:

— Ну да, себе, в смысле области.

Необходимо менять принципы

Челышев:

— Константин Анатольевич, в новостях за последнюю неделю я наткнулся на новость – «Константин Бабкин просит Путина поменять экономическую политику страны». Ну, прямо или косвенно, вы много раз говорили о необходимости этих изменений и вот сегодня этот набор изменений, на ваш взгляд, как выглядит? Необходимых изменений.

Бабкин:

— Поменять принципы. Если мы поймем, что поставить во главу угла, сразу станет понятно, что делать. Сегодня у нас главные приоритеты – членство в ВТО, борьба с инфляцией, поддержка банков, имиджевые проекты, то есть, вещи, оторванные от реального развития. Я считаю и постоянно говорю и искренне верю в то, что для того, чтобы Россия была здоровой, нужно производить конкурентоспособную не сырьевую продукцию. Если мы поймем, что это так, что рабочие места, востребованность людей и производство – это те вещи, за которые надо бороться и под них ужен выстраивать политику в банковском секторе, налоговую политику, вот если мы поставим такой приоритет, то сразу у нас начнется рост.

Челышев:

— Кто-то у нас сейчас скажет, что ключевое слово «не сырьевую», на мой взгляд, непрофессиональный, тем не менее, ключевое слово «конкурентоспособную», но вот о чем давно хочу вас спросить. Завод Ростсельмаш существует давно, параллельно существуют и другие машиностроительные предприятия в нашей стране. Давайте возьмем те же автомобили. Вот мы знаем примерно какого рода продукцию и насколько сильны ее позицию по отношению к конкурентам выпускает наш автопром… Скажите, а лично вы какие решения принимали для того, чтобы сейчас занимать ту позицию, какую ваш бизнес сейчас занимает? Вы одни из лидеров в мире, в принципе, по производству и с точки зрения качества, и с точки зрения количества этой техники. Почему вы не сидели, простите, на попе ровно. Понимая, что вы монополист в России, у вас будет постоянно рынок сбыта, значит, можно не париться особо относительно там качества, психологически нового уровня вот этой вот техники?

Бабкин:

— Мы никогда не были монополистами, да, собственно, и сейчас не являемся. 10 лет назад в России было пять комбайновых заводов, у нас была одно время очень сильная конкуренция с Красноярским комбайновым заводом, когда мы шли ноздря в ноздрю, сейчас у нас сильный конкурент это Гомсельмаш, который производит сельхозтехнику. И постоянно на рынке присутствуют зарубежные ведущие компании, которые составляют тоже конкуренцию, поэтому никаким монополистом мы не ощущаем себя и не являемся. Что мы делали? Ну, смотрели вперед. Тут как можно сказать? Как Толстой заметил, все счастливые семьи счастливы одинаково, а каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Ну, все фирмы смотрят вперед, заботятся о сотрудниках, делают конкурентоспособными машины, обновляют их – рецепт этот известен. А почему у других это не получается, тут уже надо смотреть. Ну, наверное, какие-то ошибки совершали, не верили в будущее машиностроения, кто-то не верил в Россию, как сейчас наше правительство не верит в сельское хозяйство и руководствуется фальшивыми приоритетами, а мы опирались на реальные ценности. Есть у нас что показать и мы предлагаем расширить наш опыт гораздо дальше, чем на только сельхозмашиностроение.

Челышев:

— То есть, у вас российские конструкторы, российские инженеры, российские дизайнеры?

Бабкин:

— У нас 230 человек конструкторов – это достаточно серьезное количество, на уровне мировых как бы параметров. Иногда дизайн кабины, вот для последнего комбайна мы заказывали в Италии, ну а так в целом дизайн комбайна это отечественная разработка.

Челышев:

— То есть, при желании можно не стоять на месте? Вот после того, как началась эта санкционная война, ваше предприятие находится частично в Канаде и вот вам ваши канадские партнеры, может быть, чиновники тех канадских провинций, где находятся ваши заводы, что они вам, как российскому предпринимателю, говорили? Как мы знаем, канадские власти особенно ярую антироссийскую риторику себе позволяют зачастую. А к вам они как относятся?

Бабкин:

— Относятся ровно. Единственное, там есть экспортное агентство И-Ди-Си, которое кредитует потребителей канадской продукции за рубежом. Но вот лимиты на Россию они срезали. То есть, не хотят увеличивать экспорт – боятся рисков, что ли? Ну, каких-то решений властей я не припомню. То есть, нет ужесточения, продолжаются меры поддержки со стороны государства. Может быть, какие-то фермеры, да, мне сказали, что был один фермер, который сказал, что я не буду покупать ваш трактор, потому что вы на эти деньги…

Делягин:

— Он, наверное, из бывших бандеровцев?

Бабкин:

— Да, там есть такие. Потому что на эти деньги, говорит он, вы будете поддерживать Путина. Но это был один всего такой.

Челышев:

— Константин Анатольевич, давайте вернемся в Костромскую область. Насколько я понимаю, это первый регион, где Партия дела будет принимать участие в выборах в региональное законодательное собрание. На выборы местное отделение с чем пойдет?

Бабкин:

— С этими простыми идеями, что, ребята, поддержка производства, поддержка сельского хозяйства, поддержка промышленности, которая там тоже развита, это главная идея, которую сегодня необходимо реализовывать. Две тысячи деревень вымерших – это две трети всех населенных пунктов – в одной области за четверть века они вымерли по одной причине: нет работы. Мы будем говорить, что у нас есть что предъявить, у нас есть программы развития аграрного сектора, развития льняной отрасли, развития транспортной сети и мы хотим у вас все это испробовать и применить.

Челышев:

— А у городского населения как рассчитываете поддержку найти? Потому что, мне кажется, сейчас сделано все для того, чтобы эта тематика – то, чем интересуются аграрии – она куда-то ушла на второй план информационный и даже на третий. Как будете городское население-то привлекать?

Бабкин:

— Вы знаете, это в Москве не все понимают, что производство это что-то такое приятное и полезное, тут уже доминируют офисные такие сотрудники, а чем дальше от Москвы, тем людям с очевидностью понятно, что производство в селе или в городе – это стержень всей жизни. И в Костроме до сих пор есть прекрасные производственные предприятия, там, как ни странно, сохранилась ювелирная промышленность, много фирм производят продукцию, есть мебельное производство, есть производство тканей – там крупнейший в России льнокомбинат до сих пор живой. И у нас в списке избирательном руководители как раз компаний по производству окон, по производству мебели, представители комбината. Мы будем говорить, что, если не будет работать промышленность, то и не будет ваших городов. И мы будем говорить, что надо делать.

Делягин:

— А что должно делать заксобрание Костромской области? Вот сегодня, через полгода, через год. Вот что оно должно делать?

Бабкин:

— Вот это хороший вопрос, нас бьют постоянно этим возражением, потому что люди не верят. Ну, станете вы депутатами, будет у вас там три-пять депутатов в областной думе…

Делягин:

— Они смогут говорить, они смогут требовать, они смогут предъявлять требования, от которых остальному заксобранию придется или принимать их, или объяснять, что дважды два это восемьдесят шесть и в любом случае выглядит довольно бледно, если они это не будут делать.

Бабкин:

— То есть, они все равно эти депутаты могут, да, во-первых, повлиять на решение городского или областного уровня, построить там дорогу или там потребовать, чтобы воровали не в тех объемах, как это происходит иногда. Ну и потом, такая сила не подвластная губернатору, такая политическая партия всероссийского масштаба – ну, это такое не дремлющее око, постоянно наблюдающая организация… которая в любой момент, если какой-то скандал, может вывести его на федеральный уровень и, думаю, что злоупотреблений или каких-то нарушений будет гораздо меньше. Ну и потом, если люди нас поддержат и выберут нас в областную думу, это же важный шаг для партии, чтобы проникнуть в Государственную думу в следующем году, получить важную трибуну и, если мы туда попадем, то уже появятся определенные рычаги влияния на налоговую политику, на политику в банковском секторе.

Делягин:

— Ну да, даже на уровне региона, грубо говоря, если меньше воровать, то области достанется больше. Она с этого больше заплатит налогов. Бюджет будет чуть побольше и можно будет чего-то побольше сделать. И так по расширяющейся спирали.

Челышев:

— Причем, бюджет не только региональный, но и федеральный.

Делягин:

— Ну, федеральный могут отнять. Федеральный на областном уровне не подвластен. На федеральном уровне чем больше регион зарабатывает, тем больше у него отнимают. Это проверено. И на самом деле вот здесь загадывать нельзя. Но даже на сугубо региональным уровне, то есть, сужающаяся спираль, которую мы сейчас наблюдаем, можно будет заменить расширяющейся спиралью. Каждый годик побольше дорог, побольше налогов и побольше людям достанется.

О вступлении Казахстана в ВТО: хорошая была страна!

Челышев:

— Сегодня стало известно о том, что утвержден проект решения о присоединении Казахстана ко Всемирной торговой организации. Ваше мнение к этому решению с точки зрения экономики, с точки зрения, может быть, вашего конкретного, Константин Анатольевич, бизнеса.

Делягин:

— Хорошая была страна!

Бабкин:

— Ну да, примерно такое у меня ощущение. У нас Киргизия первая вступила в ВТО, потом Украина… Страны прошли через большие потрясения. Очень печалит меня, что Казахстан, посмотрев на Россию, которая получила кучу проблем, вступив в ВТО и не решила ни одной, Казахстан принял решение все-таки вступить в эту организацию. Меня еще больше удивляет, что белорусы рвутся в ВТО. Ну, это решение из области не рационального, а какого-то стадного инстинкта, что ли… ну, если все в ВТО, то и мы тоже хотим получить эту визитку. При этом реальные интересы свои сдаются. Снижается поддержка сельского хозяйства, ограничивается поддержка промышленности и т.д.

Делягин:

— Ну, для России это, скорее, хорошо, потому что мы страдали от очень большого бегства российской промышленности не только в Китай и Канаду, но и в Казахстан. Ну и теперь условия Казахстана годика через три выровняются с нами. Это с одной стороны. С другой стороны, чего у нас никто не оценивает, помимо тарифов и пошлин, а на самом деле Казахстан преимущественно экспортно-сырьевая экономика, работает такая вещь, как торговый спор. Нам очень здорово помог украинский кризис, потому что к нам сейчас с этими спорами практически не лезут. У нас дело ЮКОСа, у нас малазийский Боинг, у нас Крым и все остальное. А вот к Казахстану полезут сразу, или почти сразу – и когда заинтересованные лица будут участвовать якобы в независимом арбитраже, а казахстанцев они на порог не будут пускать, вот это будет цирк. Но это уже будет после Назарбаева, наверное.

Челышев:

— Судя по светящемуся лицу Нурсултана Абишевича, это будет нескоро и он, во всяком случае, перед камерами излучает оптимизм от сегодняшнего вступления.

Делягин:

— У него это прекрасно получается с 1989 года.

Челышев:

— Официальный евро на полтора рубля поднят ЦБ, официальный доллар на 74 копейки. Я понимаю, что отчасти ответ на мой вопрос будет ли рубль дальше падать, заключается в том, что вы приняли решение переносить часть бизнеса в Россию из-за девальвации, а насколько масштабным будет это падение, насколько протяженным?

Бабкин:

— Нас будет трясти и будет кризис продолжаться, пока эти люди находятся в правительстве, пока люди гайдаровско-чубайсовской школы руководят нашей экономикой, девальвация у нас будет продолжаться.

Делягин:

— Очень наивно думать, что, если выключить мозг, то от этого рубль окрепнет. Другое дело, что в августе возможно ситуативное укрепление рубля. Поэтому, если кто-то собрался покупать валюту, я бы сейчас не посоветовал. Можно подождать до середины августа и понюхать воздух, как говорится, потому что много краткосрочных факторов, которые именно сейчас сложились. Но осенью будет новый виток и, думаю, что 70 рублей за доллар мы увидим к концу года. В пике, как говорил, это может быть и 100 рублей за евро, но именно в пике, в один день…