На минувшей неделе во Франции и Бельгии начались аресты российского имущества. Эти страны, к которым могут присоединиться Великобритания и США, начали исполнять решение третейского суда в Гааге по иску бывших акционеров ЮКОСа. О том, какие возможны сценарии развития событий, «Огонек» расспрашивал Алексея Кравцова, председателя Арбитражного третейского суда в Москве, президента Союза третейских судов.

— Алексей Владимирович, объясните, что происходит? Почему начались аресты нашего имущества?

— Почти год назад, 28 июля 2014 года, было объявлено решение третейского суда в Гааге по иску ЮКОСа. Россия должна была заплатить 50,02 млрд долларов (с учетом процентов сумма уже выросла почти до 51 млрд). У истцов было два пути: либо потребовать деньги у России, либо искать российское имущество в других странах и просить о его аресте. Они прошли оба. В минувшем ноябре обращались к российскому правительству, но получили отказ. Мы заявили, что не будем исполнять решение третейского суда в Гааге. Тогда в мае представители ЮКОСа, имея на руках третейское судебное решение, обратились в государственные суды Франции и Бельгии и получили исполнительные листы для взыскания суммы через арест нашего имущества. Иначе говоря, Россия не исполняет решение Гаагского суда, но его исполняют Франция и Бельгия, вскоре к ним присоединятся США, Великобритания и ряд других стран.

— А мы обязаны исполнять это решение?

— Есть Европейская конвенция о внешнеторговом арбитраже 1961 года, подписанная практически всеми странами, участвующими в мировой торговле, в том числе и СССР. Конвенция предусматривает, что экономические споры могут рассматриваться не только в государственных, но и в третейских судах. Ранее, в 1958-м, в Нью-Йорке была принята Конвенция о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений, и наша страна ее тоже подписала. В данном случае мы являемся ответчиками по иску ЮКОСа, и решение третейского суда уже исполняется.

— Президент Владимир Путин обосновал наш отказ от исполнения этого решения тем, что Россия не ратифицировала Европейскую энергетическую хартию. Какая связь между хартией и решением суда?

— Президент совершенно правильно сказал, что хартия не ратифицирована Госдумой, хотя и была подписана Россией. А в юридическом мире есть понятие «конклюдентные действия». Это действия, которые подтверждают наличие обязательств, то есть даже если какой-либо международный договор не подписан, но страна его выполняет, значит, она его признает. В хартии есть раздел IV «Разрешение споров». В соответствии с этим разделом иск ЮКОСа и был подан в третейский суд в Гааге. Мы прошли всю предусмотренную хартией процедуру предварительных разбирательств, включая выбор арбитра и юридических фирм, которые защищали наши интересы. И когда мы теперь заявляем, что решение исполнять не будем, это выглядит странно. Ведь до сих пор мы обязательства по хартии исполняли.

— Сам иск был принят в международное арбитражное производство аж 10 лет назад. Кто в 2005 году занимался этим процессом?

— Правительство РФ, которое возглавлял тогда Михаил Фрадков, и конкретно Министерство юстиции под руководством Юрия Чайки.

— Могли мы тогда отказаться от участия в процессе?

— Да, но проблемы все равно были бы. Если так рассуждать, то Советскому Союзу не стоило подписывать Европейскую конвенцию о внешнеторговом арбитраже. А там записано, что неявка на заседание третейского суда лиц, надлежащим образом уведомленных, не является препятствием для разбирательства. Значит, если третейский суд признал за собой компетенцию рассматривать этот спор, явятся или не явятся стороны, для него несущественно.

— В чем суть претензий акционеров ЮКОСа и почему суд в Гааге их признал?

— В Энергетической хартии есть одна очень размытая формулировка, которая говорит о том, что страны — участники хартии обязаны защищать иностранных инвесторов. Я сейчас не цитирую ее дословно, передаю суть. И к этой формулировке были привязаны требования ЮКОСа, якобы они являются иностранными инвесторами. На самом деле среди них есть и такие. Формальными истцами являются три зарегистрированные за рубежом фирмы, но они недействующие. За ними стоят конкретные лица, и вполне возможно, что это реальные акционеры ЮКОСа, которые сохранили за собой акции компании. После банкротства ЮКОСа в 2004-м вся прибыль направляется в российский бюджет, а не акционерам. Это суд в Гааге и посчитал нарушением хартии.

— Кто защищал наши интересы в этом суде?

— Были наняты две международные юридические компании — Cleary Gottlieb Steen and Hamilton LLP и Baker Botts.

— И они вот так бездарно проиграли процесс?

— Некоторые эксперты ставят им в заслугу снижение суммы иска со 114 млрд до 50 млрд долларов. Но я считаю, что это все равно, что поставить лисицу сторожить курятник. Любой грамотный юрист сразу сказал бы: дело проигрышное. Сейчас опять Минфин и Минюст нанимают «лучших международных юристов» за большие деньги, чтобы попытаться исправить ситуацию. Думаю, в России можно найти юристов и получше. У нас есть высококвалифицированные юристы-международники, есть профессиональные люди в третейских судах. Но к нам никто не обратился.

— Почему ждали столько времени и только сейчас начали предпринимать какие-то шаги? Почему этого не сделали сразу?

— Могу только предположить: в Москве не верили, что акционеры ЮКОСа рискнут пойти против России. Это очень серьезный шаг. Ходорковский отсидел много лет за аналогичную попытку воевать с государством. Но они рискнули. Можно и по-другому сказать: либо это глупость, либо саботаж. Возможно, кто-то специально дал возможность событиям развиваться в таком направлении и довел дело до арестов имущества.

— Какое имущество России сейчас находится под угрозой ареста?

— Пока об этом не объявлено. Можно с уверенностью сказать, что не будет арестовано дипломатическое имущество — здания посольств и консульств, помещения, компьютеры, библиотеки, автомобили и прочее. Все остальное под угрозой. Это могут быть коммерческие представительства, торгово-промышленные палаты. Но наиболее привлекательны для истцов акции и деньги, которые хранятся в зарубежных депозитариях и банках.

— Их там много?

— Много. И это существенные деньги. Например, Резервный фонд и Фонд национального благосостояния. О том, что эти средства надо хранить в России, говорилось уже много раз. В частности, когда начались разногласия с Соединенными Штатами. Пусть бы деньги работали на нашу экономику, а не на американскую. Но вопрос просто замяли. С экономической точки зрения за рубежом хранить выгоднее — там выше банковский процент. Погнались за «длинным рублем» и теперь попали в нехорошую ситуацию. Наши деньги могут просто забрать по этому иску.

— Что еще может быть арестовано?

— Нефть и газ, которые мы поставляем в Европу, тоже наше имущество. Судебные исполнители просто перекроют краны и заберут его. И этот ход истцов для нас опасен тем, что в случае изъятия углеводородов, нам предъявят иск покупатели, у которых возникнут претензии на взыскание своих убытков.

— Сейчас в руководстве страны говорят о подготовке «зеркального ответа». В чем он может состоять? Что у нас можно арестовать из зарубежного имущества?

— Я не очень понимаю, что это значит. Если мы говорим, что решение третейского суда было незаконным, то «зеркальный ответ» тоже будет незаконным. Я не верю, что наши власти намеренно пойдут на такое решение. Скорее всего могут быть запущены механизмы каких-то старых дел, которые по политическим или дипломатическим мотивам были надолго приостановлены. Наверняка есть какие-то вялотекущие споры, которые можно реанимировать. Это могут быть уголовные или шпионские дела. Но они будут не зеркальными, а просто ответными. Других вариантов я не вижу.

— Может ли Россия вступить в отдельные переговоры с каждой страной, где под угрозой наше имущество?

— В Нью-Йоркской конвенции о приведении в исполнение иностранных арбитражных решений сказано, что если выдан исполнительный лист государственным судом страны, которая считает, что решение третейского суда легитимно и она готова его исполнять в принудительном порядке, то проигравшая сторона имеет право обжаловать это решение в вышестоящем государственном суде этой страны. Это единственный путь, которым можно воспользоваться.

Государственный суд любой страны не может пересматривать решение третейского суда по существу спора. Но есть четыре пункта для обжалования. Первый — если у третейского суда отсутствовала компетенция для рассмотрения спора. Сюда как раз подходит пункт из Энергетической хартии. Второй — третейский суд не уведомил стороны о проведении судебного разбирательства. Уведомление было, так как обе стороны в нем участвовали. Третий — суд был аффилирован с выигравшей стороной (то есть был «карманным» для истца). Это доказать очень сложно. И четвертое — решение суда нарушает основополагающие принципы, фундаментальные основы права той страны, в которой рассматривался спор. Этого просто нет.

Я думаю, что Россия может воспользоваться первым пунктом, то есть отсутствием компетенции третейского суда в Гааге. Суть нашей претензии может быть в том, что Энергетическая хартия не была ратифицирована в России. Но это лишь повод для переговоров, потому что, как я уже говорил, мы положения хартии исполняли. Поэтому вряд ли государственный суд какой-либо страны отменит решение гаагского арбитража. И надо учитывать, что масла в огонь подольют антироссийские настроения. Любой государственный суд является своим для государства. Какая позиция у государства, такая и у суда. Хотя он должен быть независимым.

— А суд в Гааге тоже политизирован?

— Нет. Третейские суды — это коммерческие организации, они не принадлежат никакому государству, поэтому и ценятся своей независимостью. Политика вмешивается на следующих этапах исполнения судебных решений.

— Были ли в этом долгом процессе, начиная с банкротства ЮКОСа, допущены ошибки с точки зрения международного права?

— Выделить в этом процессе хорошие или плохие стороны непросто. Это тысячи томов дел, в которых содержатся материалы о налоговых нарушениях, об украденной нефти и так далее. Говорят: два юриста — три мнения. У юристов налоговых органов было свое видение, они считают, что ЮКОС недоплачивал налоги и воровал нефть. И есть мнения противоположные. Мы живем в России по российским законам и должны доверять российскому суду. Он вынес свое решение, и оно было исполнено.

— Есть ли у нас шансы выиграть?

— Никаких. Никто не в состоянии повлиять на решение третейского суда и отменить его невозможно. Государственные суды четырех стран его поддержали. Собственно говоря, уже не важно, кто за, кто против. Мы можем обжаловать и протестовать сколько угодно. Можем со своей стороны не исполнять это решение, то есть не платить. Но нас никто и спрашивать не будет. Истцы по кусочкам соберут все 51 млрд по разным странам.

— Что же нам делать?

— Срочно выводить свое имущество из-за рубежа. В авральном режиме сделать это сложно. Что не успеем вывести, то достанется истцам. Сейчас единственный возможный вариант — начинать переговоры с акционерами ЮКОСа об урегулировании спора. Можно договариваться с ними об отсрочке платежей. Но лишь в том случае, если обе стороны готовы пойти на такие переговоры.

Мы не знаем, что у нас есть в загашнике по вопросу претензий к этим странам. Может, какие-то неисполненные этими странами контракты, нарушения договоренностей или долги. Тогда их можно активизировать. Эти долги могут быть старые, даже с советских времен. Если есть, то их можно предъявить, чтобы приостановить реализацию решений третейского суда.

— Какие возможны последствия всей этой истории?

— Мы показываем всему миру, что не исполняем решения третейских судов. Это серьезный удар. Мы много лет боремся за улучшение инвестиционного климата, пытаемся завоевать доверие инвесторов и ставим эти процессы под серьезный удар. Во всем мире принято так: если подписался под конвенцией — значит, надо выполнять решение третейского суда.

Надо иметь в виду: последователей у ЮКОСа может оказаться много. Любая компания с иностранным капиталом, которая была обанкрочена в нашей стране, а их немало, имеет такие же шансы обратиться в третейский суд в Гааге под предлогом того, что они тоже являются участниками Энергетической хартии. И они получат аналогичное решение и будут претендовать на наше имущество. Может воспользоваться этим Украина: у нее есть вопросы, связанные с имуществом в Крыму. Там ведь не только пляжи, но есть еще и месторождения нефти и газа, которые получила Россия.

Либо нам надо выходить из Европейской конвенции о торговом арбитраже. Но тогда мы ставим крест на экономических отношениях со всем миром, с нами дела вести никто не будет. Мы можем выкопать ров по границе, поставить великую русскую стену и обнести колючей проволокой. Никого не пускать и не выпускать. Только нужно ли нам это?

Беседовал Александр Трушин, Коммерсант