Европейский бизнес не в восторге от санкций ЕС против России, но с пониманием относится к решению своих государств и Брюсселя.

Организация BUSINESSEUROPE с 1958 года лоббирует интересы промышленников и предпринимателей (на сегодняшний день — из 33 европейских стран, в основном членов ЕС) в союзных органах, отстаивает свободу предпринимательства и конкуренции. Это главный голос европейских деловых кругов в Брюсселе. Формально — аналог и контрагент РСПП на европейском уровне. «Новая» попросила директора департамента BUSINESSEUROPE Луизу Сантуш рассказать о том, как деловые круги ЕС относятся к антироссийским санкциям, насколько серьезным считают ущерб от них и какими видят перспективы.

— Санкции против России бьют по европейским предпринимателям в нашей стране — такой вывод сделали участники встречи представителей BUSINESSEUROPE и Ассоциации европейского бизнеса в России (АЕБ), которая объединяет более 630 компаний. Расскажите о ней.

— В той встрече участвовали национальные ассоциации промышленников и предпринимателей, представляющие инвесторов из ЕС в России. Мы обсуждали не проблемы конкретных фирм, а общее положение европейских инвесторов и экспортеров. Тяжелая экономическая ситуация в России плохо сказывается на делах тех, кто инвестировал и работает там, и тех, кто не имеет инвестиций, но торгует на российском рынке.

— Как они оценивают ситуацию?

— Мы обсудили влияние на российскую экономику санкций, ослабления рубля, падения цен на нефть. Другой предмет обеспокоенности — неуверенность инвесторов. Они планируют заранее, а сейчас слишком много неясностей, потому что неизвестно, как долго еще продлятся санкции (пока что из решения Европейского совета ясно, что до конца года). Банки неохотно дают кредиты на российские проекты, усложняется финансирование торговых операций.

— Как BUSINESSEUROPE оценивает ущерб от санкций экономике ЕС? В России звучат разные оценки. Есть эксперт, который говорит о триллионе евро…

— У нас нет таких оценок. Но уж точно не триллион (смеется).

— И все же — правда ли, что санкции больше вредят самой Европе, чем России?

— Нет, совершенно определенно, не больше. Европейские компании, действующие в России, работают и на других рынках. Мало кто замкнут на одном лишь российском. Да, Россия — важный рынок, и остается таковым. Но компании с международным реноме в любой момент легко переключаются на менее проблемные рынки и компенсируют потери.

— Европейский бизнес недоволен решением ЕС оказать на Россию политическое давление экономическими санкциями?

— Когда в связи с украинским кризисом встал вопрос о реакции ЕС, мы определили позицию деловых кругов по санкциям и роли бизнеса в общей политической обстановке. Мы никогда не выступали против решения Европейского совета о санкциях против России. Это политическое решение, мы ему доверяем, учитывая серьезность обстоятельств. Мы поддерживаем Еврокомиссию и государства ЕС в том, что ограничения против России останутся в силе до выполнения Минских соглашений.

— Что европейскому бизнесу в этом случае ближе — Realpolitik или ценности?

— Как вы понимаете, это непростой баланс. Бизнес любит вести дела и получать прибыль. Не скажу, что мы счастливы, неся потери. Но мы понимаем серьезность того, что происходит «на местности», поддерживаем позицию Евросоюза: выступаем за выполнение Минских соглашений. Возможно, в странах Евросоюза есть бизнесмены, которые публично протестуют против такой политики, это их право. Но мы, как крупнейшая в ЕС ассоциация промышленников и предпринимателей, придерживаемся последовательной позиции. Да, мы хотим по возможности отделять бизнес от политики. Но мы живем не в вакууме и не можем полностью игнорировать политические решения.

— Насколько привлекательна Россия для европейского бизнеса?

— Мы полагаемся на Россию как на поставщика газа, потому что Россия многие годы была надежным поставщиком энергоносителей в Европу. Кроме того, Россия — это развивающаяся экономика, растущий рынок, емкий в смысле численности населения, покупательной способности. Это одно из важных обстоятельств, которое привлекало европейских инвесторов. Честно говоря, в мире не так много рынков, которые развивались бы подобно российскому. Сейчас, конечно, это не так, но мы надеемся, что будет лучше…

— Европейских предпринимателей устраивает деловой климат в России?

— Сейчас нас больше заботят санкции как дополнительное осложнение. Но проблемы делового климата в России были и до них. Когда Россия стала членом ВТО, мы радостно поддержали это событие, потому что на Россию распространялись универсальные правила и она обязалась их выполнять. Но потом мы увидели с ее стороны много действий в ином направлении. Они противоречили обязательствам России как члена ВТО, были дискриминационными в отношении иностранцев. Мы ожидали реформ, которые создали бы более благоприятные условия не только для европейского бизнеса в России, но и для российского отечественного бизнеса, уменьшили бы чудовищную бюрократию, повысили прозрачность регулирования, например, открыли бы лучший доступ к государственному заказу… Конечно, сейчас все это отошло на второй план, уступив место санкциям.

— То есть, несмотря на санкции и общее ухудшение экономики, европейские компании не торопятся уходить из России?

— Если вы уже вложили огромные средства в этой стране, развернули серьезное производство, то не можете просто так взять и уйти. Да, люди стали притормаживать новые инвестиции. Из-за общей неуверенности и неясности перспектив заморожены новые проекты. Но они не уходят с российского рынка, выжидают, надеясь на улучшение. Только если ситуация станет совсем уж плохой, кризис затянется, потери устойчиво превысят прибыль, а будущее не прояснится, то, наверное, и они примут решение уйти.

— Может быть, европейцы не хотят терять привилегированное положение в России?

— Да, проблема еще и в том, что коллеги из других регионов, свободные от санкционных ограничений, продолжают вести у вас дела: китайцы, турки, индийцы, бразильцы… Наш бизнесмен размышляет: если я уйду, то потеряю рынок и на него придут конкуренты… Если вы закрепились на рынке, вам легче будет развернуться, когда наступят лучшие времена. А если ушли, то вернуть позиции трудно. Это одна из причин, по которым многие не уходят из России. Они еще верят, что положение улучшится.

— Насколько деловые круги ЕС едины в приверженности европейским ценностям до такой степени, что готовы пожертвовать экономическими выгодами?

— Европейский союз неоднороден, страны ЕС неодинаковы, различия иногда рождают проблемы и между ними. Конечно, у нас есть определенный общий набор ценностей, которые мы называем «западными», «европейскими». Правда, сейчас, когда мы ведем переговоры о свободной торговле с США, разгорелись споры о разных европейских и американских ценностях. То же самое, когда речь идет о японцах. Однако бесспорно, что европейский бизнес привык работать в определенной системе правил. Они основаны на верховенстве права, демократической системе, независимом правосудии… Но мы прекрасно понимаем, что не везде и не всегда это есть. Отдавая себе отчет в том, что верховенство права есть не везде, мы стремимся обеспечить хотя бы защиту инвестиций. Приходится приспосабливаться к реальности. Мы всегда стараемся влиять на страну, в которой работаем, требуя надлежащих условий для бизнеса. Эти условия нужны не только нам, но и местным деловым кругам. Это не всегда получается, потому что у государств есть национальный суверенитет.

— Чего вы, как главный лоббист европейского бизнеса, добиваетесь в работе с брюссельскими институтами ЕС на российском направлении?

— У нас немало проблем с институтами ЕС не только в части антироссийских санкций. Мы вообще считаем, что любые санкции должны быть очень конкретными и адресными, ограниченными по времени. Беда в том, что у их разработчиков обычно мало времени. Поэтому в законодательных актах много неясностей. Так было и санкциями против Ирана, и в других случаях… Мы заявляем органам ЕС: для бизнеса важно четко понимать, что можно, а чего нельзя. Когда законы и правила недостаточно ясны, возникает «серая зона». Никто из авторитетных деловых кругов не хочет нарушать правил, все готовы соблюдать санкции, но требуют ясности, что разрешено, а что нет. Мы говорим Брюсселю: мы не против санкций. Но если они необходимы, то надо избежать спилловер-эффекта. Это когда вы не уверены в легальности проекта и предпочитаете вообще не связываться с ним.

Александр Минеев, Новая газета