В жизни всегда бывает так: у одних мы берем, другим даем. Финансовый бизнес не исключение. Начав карьеру в должности младшего трейдера во Внешэкономбанке СССР, я больше 20 лет посвятил международным финансовым рынкам, не только продавая, но и активно потребляя финансовые продукты. Поэтому мой взгляд на эволюцию финансовых рынков и нравов на них не должен быть субъективным. Это взгляд на проблему изнутри, из кухни, где такие продукты готовятся к употреблению.

Мы разучились жить по средствам

Всякий раз я убеждаюсь, что кризис заставляет делать то, что самому делать порой не хочется, – проводить реформы, которые явно назрели.

Помню, как весной 2009 года я участвовал в одной из конференций Euromoney, которая была посвящена последствиям начавшегося глобального экономического кризиса.

Я искренне хотел услышать о структурных реформах, о том, например, что мудрое государство берет в руки штурвал управления, чтобы помочь частному бизнесу пройти этот опасный штормовой участок. Мы ведь по учебникам знаем — роль государства в рыночной экономике состоит в том, чтобы следить за ее здоровьем и помогать, когда это требуется. Увы, доклады, которые я слышал, распадались на детали, сходясь в одном: мировая экономика — тяжелый паровоз, движущийся с такой инерцией, что остановить его для капитального ремонта невозможно. Впрочем, никто и не собирался этого делать. Да, государство поступило так, как от него ждали, — взяло управление кризисом на себя, похлопав по плечам финансистов и переписав на себя «плохие» коммерческие долги. В результате в системе осталось множество непрофессиональных и случайных людей, которым были прощены ошибки. Too big to fail — популярный лозунг, под который правительства уважаемых стран налево и направо раздавали банкротам билеты в светлое будущее.

Когда банкиры говорят «у нас кризис», немногие непосвященные понимают, о чем идет речь. На обывательском уровне кризис в банках интересен лишь их вкладчикам, а проблема, как правило, решается путем перевода депозита из банка «под подушку».

Разумеется, кризис финансовой отрасли, который случился в 1997 году, а Россию накрыл годом позже, был значительно более ощутим для всех слоев нашего общества, чем тот, который начался с банкротства банка Lehman в 2008 году. Но это только потому, что наше платежеспособное население накопило сбережения и… научилось жить в кредит.

Экономисты отлично знают, что потребительский кредит помогает справиться с краткосрочными проблемами, но при неправильном использовании лишь усугубляет долгосрочные.

Что мы, финансисты, хотим получить от заемщика? Разумеется, доход. И явно не хотим получить проблемы с погашением долга. Но как быть, если у заемщика в сутках всего 24 часа и одна основная работа с доходом, который хотя и растет, но все же не может угнаться за соблазнами в предложении товаров и услуг? Сколько раз в год может поменять свой смартфон на новый человек с зарплатой в 60 тыс. рублей? А сколько новых моделей за год поступает в продажу? Проблема в том, что современный мир разучился жить по средствам. Потребление нужно всем — от производителей товаров и средств производства до финансистов. Наука не просто шагнула далеко вперед, но значительно ускорила темп, с которым фундаментальные открытия материализуются во вполне конкретные товары на прилавках.

Нужно ли заманивать на рынки товаров и услуг людей, которые не могут себе эти товары и услуги позволить? В конечном итоге отдуваться за наши проценты придется именно им. И если уж мы это сделали, кого винить в том, что заемщик не смог расплатиться по кредиту, а цена на залог упала? Ведь правильная оценка залога — наша ответственность, и требовать от такого заемщика удовлетворения исков по компенсации убытков несправедливо.

Помните замечательную экранизацию Станислава Говорухина романа Агаты Кристи «Десять негритят»? В романе, как и в финансовой отрасли, есть виновные и пострадавшие. Во множестве случаев закон не в силах назвать виновного преступником, а пострадавшего жертвой, поскольку в рамках действующего закона это нельзя доказать. Однако тяжесть ущерба от этого не становится меньше.

Итак, добро пожаловать в высокие сферы финансовой этики.

Молоток и глазомер

В лексиконе современных молодых и успешных финансистов «этика» — довольно архаичный термин. Его просто редко употребляют. Считается, что проблем с этикой нет. Над разработкой и реализацией продуктов трудятся коллективы, а коллектив всегда прав. Может быть проблема с рентабельностью, временем, приоритетами, но не с этикой. Некоторые просто путают этику и этикет, то есть мораль и нравственность — со сводом правил.

Проблема однако у финансистов все же есть: вроде бы существуют клиенты, имеется инфраструктура, через которую исторически эти клиенты давали им бизнес, однако теперь этого бизнеса нет или сказывается его острая нехватка. И если вы слышите от нас, финансистов, что «у нас все в порядке», то мы сильно лукавим. О масштабах проблем говорят цифры: спрос на финансовые продукты, торговые обороты, а вместе с ними и операционная маржа неуклонно падают. И показатели эти не идут ни в какое сравнение даже с показателями посткризисного 2009 года.

Весьма интересно, что, к примеру, голландцы, прочно удерживающие высокие позиции в мировых рейтингах объемов персональных накоплений, хранят их не «под подушкой», а в своих банках. Их банкиры не были замечены в незаконном выносе имущества клиентов из хранилищ — ни образно, ни в прямом смысле. Клиенты им доверяют. Тем не менее голландские банкиры стали первыми, кто принял клятву об этике и ответственности перед своими клиентами. Клятва теперь обязательна в Нидерландах для всех представителей этой профессии.

Так в чем же все-таки проблема? Инвесторам стало неинтересно зарабатывать? Разумеется, нет! Просто они начали терять на инвестициях, и это стало трагичной закономерностью. Если я потерял деньги на вложения в акции конкретной компании, виноваты акции или мои неверные решения? А если я хотел повесить картину и попал молотком по пальцам, виноват мой глазомер и руки или молоток? Ведь ценные бумаги, валюты, товарные индексы — это всего лишь «молоток», с помощью которого инвесторам вначале удавалось «выбивать» деньги из рынка. И как в таком случае поправить их дела?

Чтобы ответить на этот вопрос, имеет смысл хорошенько разобраться с глазомером и руками. Чьими руками и глазомером пользовались инвесторы? Как вообще обустраивался инвестиционный бизнес в последнее десятилетие?

Бомба с часовым механизмом

Плохо это или хорошо, но бизнес, как и люди, стоящие за ним, всегда идут по пути наименьшего сопротивления. Когда дела идут хорошо, фондовые индексы бьют исторические рекорды, и вы можете потратиться сегодня, списав часть средств с инвестиционного счета, а завтра у вас окажется там даже больше. Согласитесь, редкий педант возьмется изучать свои счета за предоставленные ему брокером услуги и будет делать это регулярно. В конце концов, какая разница, если общий результат с лихвой окупает все ошибки и неоправданные траты. Финансисты не просто хорошие бизнесмены, это бизнесмены с феноменальным чутьем и впечатляющим набором «приправ и подсластителей», с которыми любое горькое блюдо может выглядеть вполне достойно. Доступные кредиты провоцировали спрос, который подогревал рост индексов на биржах.

На основе и без того больших финансовых учреждений были построены настоящие монстры, способные перераспределять гигантские финансовые потоки в масштабах всех регионов мира. Банки начали объединять в единые структуры многие разнонаправленные бизнесы. Даже те, что находиться под одной крышей не должны. Объединяли собственный и клиентский бизнес, создавая конфликт интересов и закладывая в фундамент своего дела бомбу с часовым механизмом. Все это делалось ради максимального расширения продуктовых линеек и продажи инвесторам набора услуг, включая те, что им вовсе не нужны.

Пресловутые «кросс-продажи» в инвестбанках постоянно грешат такими «продуктовыми наборами», в которых, как в советские времена, основную ценность имеет колбаса, а печенье просто в комплекте. Однако одно без другого никак. Вам знакомы такие наборы: кредит и мандат на еврооблигационный заем, кредитование в обмен на расчетно-кассовое и депозитарное обслуживание и зарплатные проекты? И даже если такие услуги для клиента желаемы, не факт, что он получает их должного качества и по конкурентной цене. Эксклюзив снижает конкуренцию, а она в рыночной экономике всегда являлась стражем качества.

Инвестбанки как локомотив финансовой отрасли развивались в рамках количественной модели, в которой доход финансовой организации стал определяться не результатом работы с конкретным клиентом, а работой направления бизнеса и продуктивностью региона. Глобализация деятельности инвестбанков и монополизация отдельных услуг не могли не сказаться на их качестве и на отношении банкиров к своим клиентам. По этой причине инвестбанки сосредоточились на работе с ключевыми клиентами, но потеряли связь со многими менее для них значимыми, которые как раз и были основой их благополучия и успешно стабилизировали доход.

К сожалению, инвестбанкиры вовремя проблему не поняли. Уже вошедшее у них в привычку пренебрежение интересами многочисленных мелких клиентов, проявляющееся также в форме завышенной цены услуг, неточных или предвзятых инвестиционных рекомендаций, откровенно плохого сервиса, сделало свое дело – лояльность этих клиентов была потеряна.

Банки превратились в брокеров

Общее увлечение масштабированием бизнеса, которому поддались и инвесторы, сделало свое дело. Массовую популярность получил прайм-брокеридж — финансовый «супермаркет», где инвесторам предлагается все, что нужно для запуска и содержания бизнеса по управлению своими активами — от администрирования и расчетно-депозитарных услуг до кредитования, аналитики и исполнения сделок. При том что это действительно сильно экономило время и расходы на «хороших» рынках, на «плохих» моментально дало сбой. Сами банки, едва санированные государством, были докапитализированы, но их инвестиционные подразделения новых денег так и не получили. «Больше никаких рисков!» — стало главным условием госпомощи. И банки начали послушно резать лимиты на кредитование под ценные бумаги, собственные торговые книжки, вместе с тем теряя присутствие на рынках, оставляя в недавнем прошлом как риски, так и возможности маркетмейкеров. Без лимитов на риск банки быстро превратились в брокеров с теперь ненужной дорогостоящей инфраструктурой.

Формула «ломать — не строить» тут, как ни странно, не работает. Ломать в финансовой отрасли зачастую гораздо сложнее, чем строить. Тем более ломать громадные, уже не заполненные бизнесом структуры, имеющие к тому же знакомый оберег — too big to fail. В результате многие, в том числе крупные институциональные, инвесторы вдруг обнаружили, что более не получают от своих прайм-брокеров тех услуг, которые им жизненно необходимы. К сожалению, времени на лихорадочное создание собственных служб или поиск новых поставщиков услуг у многих инвесторов нет, и текущие расходы заставляют их «ложиться на дно». Порой уже навсегда.

Другим очевидным и вопиющим примером обманутых надежд стали, разумеется, рейтинговые агентства. Агентства слишком увлеклись привилегиями, которые им дала монополия на этот сервис. Не этично (и тут этот термин вполне уместен!) формально относиться к пояснениям об ограничении своей ответственности, прекрасно осознавая собственную значимость и зависимость инвесторов и заемщиков во всем мире от чистоплотности и профессионализма аналитиков. К примеру, аудиторские компании давно приучили клиентов к тому, что они вообще ни за что не отвечают и лишь проверяют корректность информации, которую им передали на изучение. Рейтинговые агентства об этом стеснялись лишний раз напомнить, а инвесторы лишний раз ленились уточнить. Обеим сторонам в конечном итоге это вышло боком.

Слишком сложные и «сырые» продукты

Мировая финансовая отрасль за последние 10—15 лет развилась настолько, что появились многочисленные продукты, сложные для понимания и правильного применения как инвесторами, так и самими их создателями.

Всем известно, что руки нужно мыть перед едой, и, если повар незнаком, нелишне также убедиться, что блюда приготовлены как следует. Однако это простое правило почему-то часто не соблюдается при выборе финансовых услуг. Возможно, по той же причине, по которой дети хватают тесто, еще не успевшее стать булкой, прямо с противня, — просто хочется получить побыстрее? Ответственные родители возвратят тесто в плиту, а вот станут ли это делать «ответственные» финансисты? Мой тезис о том, что бизнес идет по пути наименьшего сопротивления, во всей красе подтвердился во время пика кризиса 2008—2009 годов, когда вдруг выяснилось, что даже самые раскрученные, большие и, как тогда считалось, ответственные управляющие активами грешили махинациями с отчетностью, подменой активов. Массой неэтичных в восприятии их клиентов действий, после которых эти клиенты и слушать не хотят о приобретении подобных услуг со стороны.

Мы с вами, безусловно, можем гордиться тем, что за каких-то 20 лет российская финансовая отрасль проделала тот путь, на который у первопроходцев ушло два столетия. Разумеется, мы будем снисходительны к тому, что это было так быстро, что многие ее продукты попросту оказались «сырыми», недоделанными. Решения принимались легко, а средства для инвестирования доставались быстро. Но уроки из неудачного опыта извлекают все: инвесторы, инвестбанкиры, доверенные управляющие. Теперь это другие люди. И даже если у некоторых из них проблема профессионализма все еще в стадии решения, с осторожностью уже все в порядке.

Обман контрагентов

Проблема этики — не только проблема отношений между профессиональными участниками рынка и клиентами. Это отношения между всеми участниками рынков друг к другу. Финансовые рынки, тем более внебиржевые, очень чувствительны к любым изменениям в своей структуре и уровню взаимодействия между игроками. К сожалению, отношения между профучастниками за последние 10 лет также сильно деградировали.

Отчасти причина все в том же бесконечном bull market: если есть десятки, сотни контрагентов, можно пренебречь интересами какого-либо из них, потому что его место займет другой. Я сильно сомневаюсь, что именно такие инструкции получали новобранцы от матерых трейдеров, сейлзов и аналитиков, но по факту это именно то, что многие из них отлично усвоили на практике. К примеру, непоставки и срывы в расчетах, на порядок увеличившиеся за последние несколько нет, в большинстве случаев результат недисциплинированности или прямого умысла, когда открытые короткие позиции финансируются не за счет займа ценных бумаг у третьей стороны, а за счет несвоевременной поставки покупателю. Грубые нарушения дилерской этики также регулярно происходят в процессе заключения сделок. «Пузыри» на первичных рынках, а проще говоря — «дутые» переподписки на новые эмиссии ценных бумаг, также имеют место вследствие недостаточного контроля регуляторов за деятельностью инвестбанков, играющих определяющую роль в этом сегменте бизнеса.

Последствия и прогнозы

В стагнирующей экономике количественные модели становятся менее эффективны, их дорого содержать и еще дороже заменять. В ближайшие годы смена устоявшейся модели финансовой отрасли, основанной на системообразующих банках с больших набором услуг, вряд ли будет актуальной. Все основные проблемы, связанные с неуклюжестью, рухнувшей эффективностью и высокой концентрацией рисков, крупнейшие банки оставят при себе. И вся эта проблема перейдет на виток-другой вверх, пока «время само не подскажет». Однако в такой среде не только лидеры отрасли, но и все остальные участники финансовых рынков наверняка будут вынуждены заниматься снижением себестоимости и реструктурированием бизнеса в качестве основных мер повышения эффективности операций. В этом я вижу основной тренд ближайших лет.

Дальнейшая сегментация и перераспределение клиентской базы обернется тем, что крупнейшие финансовые учреждения будут продолжать добровольно отказываться от части своих клиентов, которых они собрали в лучшие времена, но теперь просто не способны должным образом обслужить. Клиенты, не получившие «приоритета», будут вынуждены искать альтернативных поставщиков финансовых услуг.

Да, в отрасли сейчас присутствует явное нежелание признавать истинные причины собственных проблем. Есть серьезные опасения, что прозрачность финансового бизнеса убьет операционную маржу, усилит позиции лидеров отрасли и сделает многие услуги нерентабельными. Возможно, маржу все же спасет другой вечный ангел-хранитель брокеров и банкиров — жадность инвесторов к доходам. Именно она до сих пор всегда их выручала. Однако вне этого я не вижу другой причины возвращения инвесторов на финансовые рынки, кроме возврата их доверия. Подчеркиваю, доверия не к рынкам или отдельным инструментам, а к их создателям и продавцам.

Инвесторы нуждаются в большей прозрачности операций, они хотят контролировать свои инвестиции. Они хотят лучше разбираться в рисках. Причина недоверия к поставщикам услуг в том, что эти услуги чаще оплачиваются по факту предоставления, а не по величине той пользы для инвестора, ради которой изначально приобретались. С моей точки зрения, для достижения компромисса не требуется раскрывать всю «кухню» полностью – в конце концов, у каждого должно остаться свой ноу-хау. Переход на оплату услуг «по результатам» и неизбежное сопутствующее падение маржи должно компенсироваться ростом оборотов от увеличения клиентского спроса. И в идеале, конечно, лучше бы это поняли сами сервис-провайдеры, начав диалог с клиентами без подсказки со стороны регулятора.

Инвесторы, пройдя через цикл глобализации финансовых услуг, снова возвращаются к простому выводу — как и сто лет назад, все, что им в конечном итоге нужно, это: а) не потерять, б) заработать. Такую меру ответственности, как и сто лет назад, наилучшим образом способны нести доверенные, независимые, а лучше всего персональные инвестиционные консультанты, но никак не глобальные финансовые монстры. За такими финансовыми консультантами мы видим будущее, и именно их прослойка сейчас активно формируется у нас в стране.

Александр Брахнов, Banki.ru